случится?
«А как мне оправдаться, если что-то плохое случится с тобой?!» – мысленно возопила я, однако времени и впрямь у нас было маловато, так что пришлось махнуть рукой в знак вынужденного согласия.
Долго ждать Кориуса-младшего не пришлось – я как раз успела дожевать последние горошины и отряхнуть подол платья. Беззвучно ругая себя, шла рядом с ним по улице, которая, по заверениям Мике, должна была вывести нас к одному из входов на рынок, и все больше убеждалась, что затея моя начата под несчастливой звездой. Заслышав торговый гомон, я остановилась у дерева и принялась наматывать на голову цветастый платок, который должен был скрыть мои волосы – самую явную примету. Встретить компанию, с которой у нас случилась стычка, опасаться не приходилось – наверняка они отправились в ближайший трактир, чтобы промочить пересохшее после беготни горло, а вот старьевщики и менялы отличались хорошей памятью. Нередко им приносили краденые вещи, и риск этот требовал весьма сознательного отношения к своему делу.
После того как платок занял свое место, я плюнула на палец и, извозив его в пыли, старательно замазала брови – они тоже были рыжими, точно лисий хвост, и выдавали мою редкую масть. Поразмыслив еще немного, я несколько раз мазнула грязной ладонью по лицу, решив, что чумазую девицу скупщику припомнить будет куда сложнее. Платье после беготни по рынку выглядело достаточно измятым и грязным, чтобы удачно дополнить мой новый образ.
Мике, глядя на меня с выражением, которое мне не нравилось все больше, повторил мои действия, а затем обмотался моим старым плащом так, что стал напоминать сородича тех самых гадалок, от которых мы недавно отбивались. Вид у него был решительным, и я страдальчески вздохнула, вновь зарекшись творить какое-либо добро сверх того, что было обращено на всеблагую цель – спасение господина Огасто от колдуньи.
Старьевщиков найти оказалось несложно – торговцы сразу признавали в нас обычную клиентуру менял и безо всяких сомнений указывали дорогу. Она вела конечно же к самой вонючей и мрачной части рынка, где не так давно случился большой пожар – обычный спутник темных дел. Лавки тут опирались на горелые столбы и ютились среди закопченных развалин. Дядюшка Абсалом всегда заклинал меня не соваться в столь недобрые места, но я знала, что сам он не раз имел дело с менялами весьма гнусного пошиба.
Прижимая к себе сумку, я осторожно ступала по извилистой дорожке, петлявшей от одного низкого грязного навеса к другому. За каждым из кривых прилавков виднелась гнусная рожа, и чем глубже в царство скупщиков хлама мы заходили, тем более разбойничьими мне казались эти физиономии.
Испуганный вид Мике, плетущегося позади, придал мне решимости, и я наконец-то шагнула к одному из торговых мест, показавшемуся мне чуть более респектабельным: вместо крыши из гнилых досок и пучков соломы его покрывал пестрый ковер, а здешний хозяин щеголял хитрым восточным головным убором, напомнившим мне сдобный рогалик.
Поприветствовав его с некоторой робостью, я сразу объявила, что мне нужна любая золотая монета, и под скептическим взглядом торговца принялась раскладывать по прилавку свои жалкие сокровища.
– Айе! – воскликнул меняла, поцокав языком. – Этого не хватит! Точно говорю!
– Мне подойдет любая, – умоляюще сказала я. – Пусть даже она будет немного обрезанная по краям или же потертая…
– Мало! – гортанно каркнул он.
Отчаяние захлестнуло меня: я могла обмануть дядюшку Абсалома и утаить от него пару монет, но обокрасть своего родственника у меня бы рука не поднялась. При мысли о воровстве в герцогском замке я тоже испытывала странное противление, хотя, видят боги, мое намерение освободить демона показалось бы любому разумному человеку куда более злодейским.
– Что же делать… – я потерла свой грязный нос. Оставалось только одно – отстричь и продать волосы, но рыжие косы, как я уже говорила, были приметны, да и утаить от дядюшки такую утрату было бы чертовски сложно…
– А если прибавить вот этот кинжал, вы дадите нам золотой? – раздался вдруг голос Мике, и я от неожиданности то ли поперхнулась, то ли икнула.
Фамильное оружие Кориусов пришлось по нраву торговцу – его глаза блеснули, он внимательно осмотрел и лезвие, и рукоять, непрерывно цокая языком, после чего согласился, что вместе с ножом мое добро можно оценить в золотую крону. По его тону было понятно, что без клинка это предложение в его глазах не стоит и половины серебряной монеты.
– Так забирайте кинжал и давайте нам крону, – сурово заявил Мике, и продавец, для виду посомневавшись, согласился.
Дрожащими пальцами я взяла монету, сияющую словно солнце. С одной стороны на ней был выбит лик короля Горденса, на другой – герб его рода: чудной зверь с тремя глазами. Еще ни разу я не держала в руках королевское золото, и тайная причина, по которой я добыла его, была воистину ужасной. Монета стала зримым воплощением моего безумства, и оттого мне было страшно смотреть на нее.
