И очень вовремя! Потому что противник уже обнаружил себя. На каждой сопке вырастали черные исполины. Это были уже знакомые русским танкистам боевые шагоходы эзошей.
– С-сукины дети… – шипел эфир.
Но если первое появление шагающих танков на Синандже привело ребят Растова в состояние, близкое к обморочному, то теперь, накачанные инструкторами, прошедшие через специальную учебную программу, бойцы к встрече были готовы… Теперь уже казалось, что шагающие танки – такая же привычная штука, как старый добрый «Рахш».
Растов насчитал тридцать пять шагающих танков и на тридцать шестом считать бросил.
Было ясно, что даже этих вполне достаточно, чтобы смести его батальон с лица земли, почти не понеся потерь…
Также и в дефиле между сопками было заметно некое интенсивное копошенье.
По-куриному переставляя стальные ноги, двигались колонны так называемых «танкеток» – чоругских боевых экзоскелетов, которые Растов видел первый раз в жизни.
Но кроме всей этой машинерии, было еще что-то.
И это «что-то» заставило сердце майора сжаться.
Предваряя цепи танкеток, на русские танки наплывали волны угрожающего приземного движения.
Можно было бы заподозрить, что на них идет чоругская пехота. Дело в том, что эзоши в отличие от восхищенных иногда передвигались не вертикально, а горизонтально, по-тараканьи, что при их анатомии было и рационально, и тактически выгодно.
Но картинка с запущенного зонда сразу развеяла это заблуждение.
Нет, то были не эзоши и вообще не чоруги, а тысячи и тысячи разнообразных ботов…
Как же страстно Растов ненавидел всех и всяческих биомехов!
Их было нелегко обнаружить. В них было трудно попасть. Они жутко засоряли эфир, забивая помехами целые диапазоны. Но главное: они воплощали хаос!
Все же война – это когда один порядок сталкивается с другим порядком.
Воля сходится с волей. Концепция жизни борется против другой, не похожей на нее концепцией жизни.
А какая концепция жизни у искусственных биологических существ, отягощенных механическими имплантами? Правильно, никакой.
Одно копошенье.
Превосходство противника было зримым и подавляющим.
Растов нервно обернулся на тонущий в пыли и дымзавесах город чоругских ученых – падший, а еще совсем недавно паривший.
– Ну что, Валера, не появились наши Х-крейсера? – с робкой надеждой спросил он у своего начштаба.
– Да нет пока… Эта тварь, похоже, шевелится.
– «Пуговица»? – не понял Растов. – Шевелится?
– Ну да. Из второго батальона передают, что из «Пуговицы» выдвинулись гусеничные трейлеры. Кажется, сейчас куда-то поедет… Или уже едет.
(Второй батальон полка находился далеко от Растова, по другую сторону от «Пуговицы». Батальоны изначально, согласно плану, десантировались разобщенно, а затем стягивались к объекту, охватывая его со всех сторон.)
– Вся целиком?
– Похоже на то…
– А куда поедет?
– Хэ зэ.
Растов вздохнул. Выходило хуже некуда… Единственным спасением было бы уклонение от бессмысленного боя с чоругскими танками и, чего уж там, бегство в сферу Х-переноса ближайшего Х-крейсера.
Но не было ни Х-крейсера, ни Х-переноса, ни какого-либо внятного прогноза на предмет того, когда все это появится.
Сил придало появление в эфире Романа Селезнева.
– Эй, за земле! Здесь Хобот! – послышалось в эфире задорное приветствие. – Прошу разрешения атаковать шагающие танки!
– Да какое тебе разрешение?! Гаси их, ракет не жалей!
– Тогда включайте все камеры на запись. Сейчас будет показательная порка! – задорно пообещал Хобот-Селезнев.
