вокруг своей оси и вдруг… рассыпалось!
Боты полетели во все стороны!
Часть – прочь от их позиции.
Часть – прямиком на крышу танков третьего взвода!
– Осокин, внимание! – заорал Растов. – Тебе за шиворот боты лезут! Сейчас попробую помочь!
Подкрепляя слова делом, майор вцепился в казенник командирского спаренного пулемета и, крутнувшись вместе в башенкой, залил «тэ четырнадцатый» Осокина вольфрамом.
В те секунды его сердце было объято детской радостью.
Он. Убивал. Врагов. Зримо.
Вот развалился на куски особенно отвратительный с виду бот, напоминающий трайтаонского скорпионида…
Вот тварь, похожая на древний «Луноход-1» с широкими лапами вместо колес, обслюнявила кислотой ствол пушки и собиралась уже лезть к командирскому перископу, но пули подбросили ее в воздух и разорвали надвое!
Но скоро стволы пулеметов накалились добела…
Все чаще самопроизвольно отключались плазменные резаки…
И теперь уже боты затопили всю позицию батальона.
Растов слышал, как скребутся по шкуре «Динго» чертовы клещи.
Как они режут стволы его пулеметов.
Бурят шурфы для микрозарядов.
Как одну за другой отрывают жалюзи вентиляторов моторно-трансмиссионного отсека в корме.
Слышали это и другие члены экипажа.
– Вот и пинцет, о котором ты недавно говорил, – с грустной улыбкой сказал Кобылину Помор.
– Я им сейчас покажу «пинцет»! – упрямо ворчал Игневич, заряжая магазины в пару «Алтаев», смиренно дожидавшихся своего часа в укладке.
Растов тоже готовился к рукопашной, рассовывая по разгрузке гранаты и дополнительные магазины, когда через парсеки и годы до исчадий чоругского военпрома дотянулась костлявая рука конкордианских микробиологов.
Штаммы, переданные сотням ботов невзрачным зеленым туманом в начале атаки, размножились, дали потомство, которое тоже дало потомство и перебросилось на тысячи и тысячи других.
Это потомство распределилось по всем нейронным цепям и цепочкам.
Пролезло во все щели и щелочки.
Поразило все рабочие жидкости своими спорами. И только тогда почувствовало себя вполне хорошо.
А вот боты – те почувствовали себя вполне плохо.
Потому что их цепи и цепочки, щели и щелочки, а также рабочие жидкости больше не были их собственными. А стали общими с конкордианскими учеными и их жестокими микроскопическими протеже.
И когда сами боты хотели жить, крушить, резать, ввинчиваться и взрывать, конкордианские ученые и их микроскопические протеже хотели, чтобы боты лежали, дрыгали в воздухе лапками и умирали, умирали…
Что и случилось.
Сперва на левом фланге. Затем в центре. И, наконец, вокруг «Динго» Растова.
– Все это видели? – спросил Игневич.
Вопрос был риторическим. Ведь «все» только и делали, что смотрели на массовый падеж враждебных биомехов.
– Надеюсь, у чоругов нет прямо здесь подземных бункеров с резервом, – сказал Кобылин.
– И, кстати, интересный вопрос, осталось ли у кого еще это зеленое говно, – меланхолически произнес Помор.
– У Лунина точно осталось. У него два комплекта… Он вообще из тех, кто по два презерватива надевает.
Реплика принадлежала Кобылину, который тоже, как и Лунин, был офицером. Что позволяло ему некоторые вольности… Однако шутка прозвучала в обществе не вполне офицеров, так что Растов в другой ситуации выдал бы ему за подобные красоты стиля горячих… Но – не в этот раз.
На связь вышел Загорянин:
– Костя, как сам?
– Как сала килограмм.
Повисла пауза.
