«Не слишком-то у них высокие стандарты для восхищенных четвертого ранга», – вздыхал Растов сердито.
Думать о том, по каким стандартам содержат Листова и Малат, ему было страшновато…
«Хорошо, если вообще за борт не выбросили».
Поскольку часы, планшет и оружие у него, конечно, отобрали, счет времени майор вел самостоятельно, как учила угрюмая академическая дисциплина «Выживание в экстремальных условиях и в плену».
Отмечал черточками промежутки времени, которые субъективно казались ему часами.
Условные часы складывались в условные сутки.
Сутки обозначались крестиками.
К началу четвертого крестика Растов в очередной раз включил иллюминатор.
– Доброе утро, макраны, – сказал он, чтобы не молчать (так тоже учило «Выживание»), хотя никаких макранов, ни голубого, ни красного, в иллюминаторе не было.
Вместо этого внизу коричневел аппетитной запеченной корочкой каравай некоего небесного тела.
За неделю, проведенную в системе Макран, Растов успел усвоить, что у Тэрты есть четыре луны – все безатмосферные, каменистые, стерильные, как хирургические перчатки.
Это, надо полагать, была одна из них. Вероятнее всего – спутник по имени Курд.
Но что, если нет? Мог ведь быть и крупный астероид наподобие Цереры из Солнечной системы?
Но рассуждения на отвлеченные астрономические темы быстро отступили на второй план, потому что в поле зрения майора появилось нечто.
Это «нечто» имело размеры, сопоставимые с тем самым аппетитным караваем гипотетического спутника Тэрты.
Впрочем, Растов быстро сообразил, что дело в разнице расстояний. Реально спутник Тэрты был, конечно, качественно больше. Но «нечто» все равно внушало: оно имело не то восемь, не то шесть километров в поперечнике, что сразу указывало на его вызывающе инопланетное происхождение. Ведь Растову было совершенно точно известно, что самый большой орбитальный объект Великорасы, завод «Абигайль», имеющий близкие габариты, находится не здесь, а в системе Лукреция. Да и выглядит он совершенно иначе.
Геометрически неведомое сооружение представляло собой замкнутый восьмиугольник со скругленными ребрами. В общем и целом оно напоминало прыжковые Х-ворота вроде тех, какие Растову пару раз случалось видеть в Тремезианском поясе во время службы на Кларе.
Однако те ворота были рассчитаны на проход максимум магистрального контейнеровоза и имели радиус метров двести.
Это же сногсшибательное инженерное сооружение могло запросто пропустить сквозь себя за раз штук десять построенных в шеренгу конкордианских суперлинкоров-авианосцев проекта «Ферван Махерзад»!
«Это что же получается? У клонов есть один «Ферван Махерзад», у Российской Директории – ни одного… А вот у чоругов, понимаешь ты, есть потребность в Х-воротах, рассчитанных на пропуск объектов величиной с астероид?! – с затаенным ужасом думал Растов. – Если, конечно, это действительно Х-ворота, а не нечто другое. Какой-нибудь концентратор энергии, излучатель… Сверхлазер?»
Долго гадать Растову не пришлось.
Инопланетное сооружение вдруг озарилось мерцанием тревожных проблесковых маячков и расцвело нитками габаритных огней.
Затем внутренность исполинского восьмиугольника, сквозь который прежде были свободно видны звезды, в частности популярное у конкордианцев созвездие Заотара, помутилась – как будто ангел выдохнул на карманное зеркальце. Из Заотара сразу же выпала рука, воздетая с пучком стрел к Солнцу Предвечному, а через пару секунд и змея, попираемая его тяжелой двадцатипарсековой стопой. Затем погасли и более яркие звезды.
Череда грязно-желтых сполохов пробежала по синему окоему восьмиугольника, и в его центре родились несколько новых огоньков.
Теперь уже майор не сомневался, что перед ним некая разновидность Х-ворот. Но еще минуты три он не мог опознать корабль, перемещенный Х-воротами из неведомых галактических далей сюда, в систему Макран.
То ли чоругский авианосец-улей…
То ли их же гражданский паром…
То ли нечто третье…
