Коровёвёночек! Уточка! Поросёсёночек!»
– Вот прямо так вот! С двумя «вёвё» и «сёсё»! – с дрожью в голосе сообщила Зозо.
– Но ты ее купила!
– Меня как перемкнуло. Целую свиную голову! У меня порвался пакет. Я тащила ее прямо в руках, и все прохожие смотрели на меня с ужасом. А потом твоему папе чуть не стало дурно, пока он ее разрубал на балконе… Но холодец же хорош, да?
– Отличный холодец! А еще лучше, что подробности всплыли уже после того, как мы его съели! – сказала Аня.
Пока все восхищались холодцом, Дафна неотрывно смотрела на аквариум. Только что она обнаружила, что одна из золотых рыбок, до того мирно рывшая носом грунт, перевернулась и медленно всплыла брюхом кверху. Привлекая внимание Мефа, Дафна коснулась его руки и быстро вышла. Мефодий последовал за ней. Интуиция привела Дафну к балкону. Здесь она посторонилась, пропуская вперед Буслаева. На перилах балкона на ледяном ветру сидела маленькая старушка.
– Почто, бабуля, рыбок обижаешь? Словами нельзя было позвать? – спросила Дафна.
Старшой менагер некроотдела покаянно шмыгнула носом. В правой ручке она держала настойку боярышника, в левой – одеколон «Тройка» и по очереди отхлебывала то и другое.
– Не думай, что я енто пью! Я енто допиваю… По наследству получила! Не пропадать же добру! – объяснила она, толкая локтем свой рюкзачок. В рюкзачке кто-то недовольно завозился и что-то пробурчал. Кажется, бедняга не разобрался еще, где он и что с ним стало.
– Мерзнуть люди, мерзнуть… Зима… Принял пузырек на грудь, хлоп в снег – и готов. Губит людев не пиво! Губят людев лекарства на спирту! – сказала Аидушка и, в последний раз отхлебнув, бережно закрутила пробочку.
Заметив, какими глазами смотрит на нее Дафна, менагер некроотдела мило улыбнулась и, вытянув губы трубочкой, дохнула в ее сторону одеколоном «Тройка».
– Ну не буду отвлекать! В общем, милые, дело у меня к вам не на сто рублев, а, как грится, на сто трупьев! – разудало сказала она и поманила к себе Мефодия и Дафну.
Глазки у смерти смотрели серьезно и трезво. Под брезентовым чехлом нетерпеливо позванивала коса, но Аиде было сейчас не до вызовов.
– Ирке с Багровым я не все сказала. Недолюбливают они меня, хотя, чего греха таить, есть за что. А вам уж скажу… Я Ареюшке, признаться, кой-чего задолжала… А долг – он, милые, платежом красен. Хорошо он ко мне относился. Мало кто меня, старую, так нежил. Оно, может, и не заслужила я, а все равно любви-то хочется.
Плаховна всхлипнула, коротко, сухо, точно кашлянула, и Мефодий почувствовал, что чувство это искреннее.
– Плохо Арею в Тартаре. A posteriori[10] знаю – плохо и скверно, – Аида произнесла это быстро и сухо, без рассусоливаний и псевдонародного говорка, утратив его с той же легкостью, с которой обычно и обретала. – Но и к свету никогда уже не прорваться. Тупик. Засел он.
Тут Дафна попыталась возразить нечто в духе, что нам не дано понять или не надо знать, но Мамзелькина остановила ее повелительным движением ручки, такой худенькой и цыплячьей, что невозможно было представить, что в ней одной – смерти всего человечества:
– Не болтай!.. Можем мы знать! И еще кое-что можем! Подарить Арею ту секунду, когда ему было хорошо. «Остановись, мгновение, ты прекрасно!..» – это не из книжечки про докторишку, это истина. Заключить Арея в эту секунду вместе с теми, кто согласится разделить с ним вечность. Счастье как на фотоснимке! Он будет счастлив. И те, другие, будут, потому что любовь не позволит им отступить!
– Те, другие, – это кто?
– Жена и дочь. Пелька и Варвара.
– Жену Арея звали Пелька? – переспросил Мефодий.
Мамзелькина нетерпеливо дернула щечкой, подтверждая, что да, звали, но не об этом сейчас разговор.
– И кто сказал, что та, другая, вечность, которая всех нас ждет, когда жизнь этого мира неминуемо прервется, будет другой? Разве кто-то утверждал, что там будет существовать время? А раз нет времени и нет движения, то чем остановленное мгновение отличается от истинной вечности? Кто сказал, что иметь все – время, пространство, собственное существование, наконец, – в единой целостности – хуже, чем иметь ту же кашу, но только размазанную по тарелке?
– И как это сделать? – спросил Мефодий.
– Камень-голова… Артефакт, который надолго пропал и недавно появился! В нем заключены огромные силы! Даже их малой части будет довольно, чтобы подарить Арею его остановленное мгновение… – Аидушка улыбнулась. От улыбки лицо ее потеплело и
