– Хватит вещи портить. Ты что, ку-ку? – спросила Дафна.
– Я несчастен! – сказал Варсус. – Почему это не мои носки? Ну почему?
– Они могут стать твоими. Мефодий щедрый. Он подарит, – сказала Дафна, и этим простым ответом совершенно убила всякую надежду пастушка. Он почувствовал твердую, просто алмазно твердую границу дружбы, навеки прочерченную между ними. Эта граница не демонстрировалась, не выдвигалась вперед, не окружалась пулеметными вышками, не пропахивалась следовой полосой. Она попросту существовала. Вот она, граница! Вот она, миленькая! Прыгай с другой стороны зайчиком и радуйся! Все, что тебе позволят, это испортить кинжалом два-три заблудившихся, отбившихся от стаи носочка!
Дафна сердито собрала носки и унесла их в ванную. Затем мельком прошлась по комнате, и там, где она проходила, комната расцветала уютом. Вот поднялись завядшие цветы фиалки, вот кресло украсилось пледом, вот, позванивая, закатились под кровать гантели Мефа. Казалось, Дафна была богиней весны, шедшей по мерзлой зимней земле и оставлявшей после себя траву и подснежники.
На плите уже посвистывал, закипая, чайник. Это был чайник со свистком. Вначале он свистел тонко, словно попискивал. Дальше погромче и порешительнее (мол, где же вы, хозяева, елки-палки?!), а под конец совсем негодующе. Тут Дафна выключила плиту, и свист чайника стал увядать, истончаться и превратился в жалкое шипение.
– Я благодарен тебе за то, что ты поставила чайник. Вроде бы чайник всякий может поставить. Но сколько бывает всяких мелких отговорок. А ты прямо-таки так сразу взяла и поставила! – кисло сказал пастушок.
Дафна, уже колдовавшая с заваркой, брякнула донышком чайника об стол.
– Варсус! Ты мог бы вести себя более предсказуемо? Триста настроений в день – это обычно женская прерогатива. И убери, пожалуйста, кинжал! В мужской привычке играть с ножичками есть что-то неполноценное! – недовольно сказала она.
Варсус спрятал кинжал:
– Можно подумать, у твоего Буслаева нет ножей!
– Есть! Но он не размахивает ими, когда разговаривает с девушкой! И не кривит вот так вот ротик!
– Каюсь, – сказал пастушок. – Почему-то меня так и тянет тебя злить. Ты такая положительная. Носочки, пледики, фиалки… Это невыносимо. Хочется хоть раз добиться от тебя простой понятной эмоции. Например, получить чем-нибудь по голове.
– Если твои сложные настроения не прекратятся, когда-нибудь ты этой эмоции добьешься, – спокойно пообещала Дафна. – Но ты получишь по голове не чем-нибудь, а кем-нибудь. Моим котом, например…
Ощутив, что речь идет о нем, Депресняк замурлыкал под столом. Звук его мурлыканья напоминал скрежет перепиливаемой ржавой трубы.
– Эй-эй, не подходи! Я буду защищаться! – тревожно предупредил Варсус.
– Бесполезно, – сказала Дафна. – Ты будешь рыдать и рассказывать, какое сложное чувство ты испытал, когда в возрасте четырех тысяч лет я столкнула тебя с детской горки.
Варсус вскочил. Прижал ладонь к свитеру напротив сердца.
– И ты это запомнила?! – воскликнул он. – Запомнила, да?!
Дафна удивленно заглянула в его честно вытаращенные глаза и расхохоталась:
– Кончай издеваться!
Варсус сделал усилие и перестал. Вскоре он сидел за столом и, высыпав соль, чертил по ней краем дудочки руны. Руны вспыхивали и превращались в бабочек. Разливая живой свет, бабочки разлетались по сумрачной, тускловатой лампочкой освещенной комнате. Садились на потолок, и постепенно на нем складывалась сияющая карта звездного неба.
Несмотря на все старания Дафны, в комнате оставалось еще к чему приложить руки. В окно дуло. Длинная трещина в стекле было заклеена скотчем. В углу стояла осыпавшаяся новогодняя елка. На мониторе была пыль. Чтобы никто не сомневался, что это именно она, на ней было пальцем написано: «Я ПЫЛЬ!!!»
– Не слишком тут уютно, – сказал Варсус.
– Да, – с грустью признала Дафна. – Сегодня открыла манку, а в ней много-много черных жучков. Бегают все, живут своей жизнью. Были очень возмущены моим вторжением. Мы здесь почти уже и не бываем.
– «Мы»? Признайся, ты хотела сказать – Меф. После своей смерти Мефодий редко здесь бывает. Он все время торчит в Эдеме, и ты вместе с ним!
– Ты прав. Мы не расстаемся. Мы одно целое, – серьезно сказала Дафна.
Рука Варсуса дрогнула, заканчивая руну. Дафна ожидала очередную бабочку, но от стола отделилась непонятная полумедуза, похожая на черную липкую тряпку. Полумедуза прыгнула на потолок, поползла по нему, оставляя след, и начала пожирать бабочек.
