ни где живет.
– Видимо, мавка! Они любят память выпивать! – предположил Багров, наклоняясь, чтобы заглянуть парню в глаза. – А мавка – это значит что?
– Что? – спросила Ирка.
– Правильно! Мавка – это не к нам! Мавка – это к златокрылым! – сказал Багров, ничтоже сумняшеся перебрасывая мавку на ближайшую боевую двойку светлых стражей, курсировавшую в районе Преображенской площади.
– А с парнем что делать? – озаботилась Ирка. – Его же за наркомана примут!
– Точно, – согласился Багров. – Примут. И в психушку упекут. Зигя, отлипни от телефона! Ну-ка, подними его! Придется залить ему новую память. Старую мавка уже не вернет, особенно когда златокрылые залепят в нее пару маголодий… У меня осталось только две матрицы: «женщина-которая-всегда-права» и «датский король». Которую заливаем?
– Не женщину же… Давай датского короля! – сказала Ирка и, подойдя к парню, свешивавшемуся с плеча у Зиги, капнула ему в ухо из желтого пузырька с узким горлышком.
Капелька мгновенно всосалась, распространив слабый, но упорный запах ландыша. С полминуты парень болтался на плече неподвижно, лишь слабо вздрагивая руками, а затем открыл глаза и произнес:
– Undskyld mig, mine herrer! Hvor er jeg? Hvem er du?[9]
– Простите, ваше величество! Мы не понимаем! – извините Ирка. – Зигя, отпусти!
Малютка осторожно поставил его на ступеньки. Компьютерщик вежливо поклонился, коснувшись рукой груди, и стал спускаться.
– И куда он? – спросила Ирка.
– Без понятия. Видимо, отправился искать датское посольство! – хмыкнул Багров.
– Но почему он не поехал на лифте?
Багров посмотрел на этикетку пузырька:
– А, ясно! В его время лифтов еще не изобрели.
– Что? Почему не изобрели? Что мы ему налили?
Матвей сунул Ирке пустой пузырек.
– Посмотри-ка! Мы заправили его памятью датского короля Фредерика VII, правившего в девятнадцатом веке… Думаю, датчанам это будет интересно! Поехали на следующий вызов!
И снова они едут. Матвей ведет, Ирка смотрит по сторонам. Вот ворона, опираясь на хвост, с усилием тащит из мусорного бака пакет с бутылками. Тяжело. Сдалась, отпустила. Отдохнула, опять начала тянуть. Молодец, вытащила! Перевалила через край. Одна из бутылок выскользнула из пакета и разбилась. Ворона испугалась и улетела. Ну не сложилось, что тут сделаешь!
А вот надпись на асфальте, хорошо видная из высокого автобуса. Каждая буква в полметра: «ЗАЯ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! СУСЛИК».
– Ишь ты, выкрутился! Даже и сглазить нельзя за то, что асфальт пачкает! Не сглаживать же всех зайцев в лесу и всех сусликов! – прокомментировал Багров.
Сыночек Дохляндия Осляева прыгал за их спинами, ударяясь могучими коленями о железный сундук. Его босые ступни упирались в заднее стекло автобуса и раскачивались, как дворники. Если приглядеться, то на пятке левой ноги обнаруживалась клейменая печать: «Собственность Тартара. Использованы секретные технологии. При утилизации полностью уничтожить!» К печати прилагалась небольшая вытатуированная приписка:
Под ногами у Багрова шуршала фольга.
– Хоть убей не понимаю, как можно за два часа посадить полностью заряженный смартфон! И как можно сожрать восемьдесят шоколадок, тоже не понимаю! – хмуро сказал Матвей.
– Он просто играл! А съел, потому что проголодался! А коробку с шоколадом все равно сунула в машину Прасковья, – напомнила Ирка.
– А я просто рулю. И просто завидую, – проворчал Матвей. – Может, я хотел зажилить пару плиток.
– Лучше выпроси у Зиги его ящик! – шутливо сказала Ирка.
Малютка перестал болтать ногами.
– Не дам! Мое! – заявил он, и мышцы у него вздулись грозными буграми.
– А что в ящике-то?
