Сумку у нас забрали, но, по крайней мере, нам дали еды и свежей воды, которая казалась сладкой после соли, изъевшей губы и язык. Когда свеча погасла, а на крышу уселись чайки, мы устроились на соломенной циновке и натянули на себя единственное одеяло. Лежа, мы наслаждались тишиной мира, которую больше не нарушал рокот моря. Снаружи, в гавани, лодки вели свой вечерний разговор: корабли поскрипывали носами, в ответ им постанывали натянутые буйки.
– Я правда думала, что это место станет для нас пристанищем, где нам ничто не грозит, – прошептала я. – Прости.
– Да я благодарен уже за то, что мы не в той чертовой лодке.
Я улыбнулась. Возможно, оттого, что я столько раз видела Остров во сне, он не казался мне незнакомым. Несмотря на запертую дверь и зарешеченное окно, я тихо погружалась в сон.
– Однако это приятно, да? – вспомнила я. – Видеть детей без клейма.
– А если бы нас не заперли, то Остров еще больше походил бы на землю обетованную, – заметил он. – Но это очень мило, что ты отзываешься так тепло о месте, где нас встречает группа вооруженных людей и тут же сажает под замок.
– Зак частенько называл меня наивной, – засмеялась я.
– Я вовсе не разделяю мнение твоего брата.
У нас обоих кружилась голова от всего сразу: усталости, страха, облегчения. У нас получилось! Мы добрались до Острова, который многие считают просто байкой или несбыточной мечтой. Но здесь нас снова заперли и допрашивали. Кип повернулся на бок, ко мне лицом и, смахнув волосы, положил мне руку под затылок. Я слишком устала, чтобы противиться, да и, признаться, не хотелось отказать себе в тепле и утешении. Наши губы пересохли и потрескались. Его ладонь стала мозолистой от весла. Но едва мы слились в поцелуе, я перестала это чувствовать. Или, наоборот, чувствовала, но совсем иначе. Припав к нему израненными губами, я испытала боль, которая дарила радость и успокоение. Мне нужна была эта боль. После стольких недель, проведенных вместе, наш поцелуй стал сродни приезду на Остров – такой же долгожданный и пугающий.
Сначала я услышала о Пайпере от детей. Меня разбудил шум их игры неподалеку от хижины. Они спорили, кто будет Пайпером. Я и решила, что это какая-то детская игра вроде пряток или других игр, в которые нас с Заком никогда не принимали в деревне. Но чуть позже те, кто нас выпустил, снова сказали:
– Вас ждет Пайпер.
– Что еще за «пампер»? – спросил Кип.
– Не «пампер», а Пайпер, – поправил высокий, с которым мы уже встречались накануне вечером. – Он и решит, что с вами делать и сможете ли вы остаться.
Он вернул нам сумку, хотя, как я заметила, нож оттуда изъяли. Он и еще трое других вывели нас из башни. Мужчины по- прежнему были вооружены мечами, но выглядели довольно приветливо. От башни они повели нас вверх по узкой тропе к центральному пику Острова. Он и так был крут, но мне, по-прежнему усталой, он показался еще круче. Однако я с удовлетворением отметила, что у Кипа на подъеме дыхание не сбивалось. За месяцы в бегах он сильно изменился, кожа утратила не только бледность, но и восковой налет. Хотя он и оставался худым, но теперь стал жилистым и мускулистым. В нем все еще сквозила некоторая неуклюжесть, по большей части там, где требовались обе руки, но теперь во мне окрепла уверенность, что и это со временем исчезнет. Как надеялась, что пройдет и его амнезия.
Высокий представился: Оуэн. Он был по-прежнему краток, но любопытство явно брало верх.
– Что нового в Совете? – спросил он. – И в поселениях на востоке?
Я повернулась к Кипу, тот ответил мне улыбкой. Мы понимали, что оба знаем слишком много и слишком мало.
– Простите, – произнесла я, – но мы мало что знаем.
– Слишком долго скрывались, чтобы следить за новостями? Или вы из провинции?
Я поежилась, подумав о том, как нелепо звучала правда. Наконец вымолвила:
– Мы находились под землей. Долгое время. Я несколько лет, Кип, возможно, еще дольше.
Оуэн вскинул брови.
– Вам лучше четко продумать свою историю заранее, до встречи с Пайпером. Он не из тех, кто любит, когда ходят стороной да около.
– Нам нечего продумывать, у нас нет никакой истории, – ответила я. – Или же, если она и есть, то мы ее не знаем. По крайней мере, не всю.
– А в моем случае абсолютно ничего не знаем, – добавил Кип.
Оуэн остановился перед нами, и я подумала, что он собирается настаивать на своем. Однако он повернулся к скале, взмывавшей над тропой к небу, и отодвинул гроздья глицинии, что свисали до самой земли. Под ними прямо в скале оказалась стальная дверь.
