точки, а похожее на гору из красно-бурого хитина туловище раскачивалось из стороны в сторону, словно от сильного ветра.
«Помоги! Помоги! Что ты стоишь? – в панике воззвал бесплотный голос, а потом все-таки смог конкретизировать: – Я не могу встать! А оно сейчас упадет! На меня!»
Лан пошарил взглядом по ристалищу. Возле лап жука лежало много распластанных тел, и лишь одно выглядело целым. Это был лысый подросток, которого жук-медведь собирался растерзать за секунду до того, как на Арене появились крылатый человек, мамаша Лу, младший Шептун и Лан.
Делать нечего. Пообещал помочь – теперь дерзай. Тем более, без советов этого юного телепата бой наверняка закончился бы для Лана чуть позже, чем начался.
«Много думаешь! Быстрее!»
Под скандирование трибун, под недоумевающими взглядами Кудесника и его охраны Лан бросился к жуку-медведю. Мутант начал заваливаться набок – медленно, словно опутанный тяжелыми вьюнами старый столб. Босые ноги вязли в напившемся крови песке Арены, Лану казалось, будто он бредет – немощно, по-стариковски. И только постоянный трепет чужой мысли – «Быстрее! Быстрее!» – не позволял ему сдаться и застыть внутри этого растянувшегося времени, подобно угодившему в янтарь комару.
Лан схватил юношу за плечо, поднял его, почти невесомого, и потащил-потащил-потащил…
Жук-медведь рухнул. Земля качнулась, Лан не смог устоять и пропахал носом песок. С купола Арены сорвалось несколько досок, они загрохотали, ударившись о панцирь уснувшего или, быть может, умершего от избыточной дозы макового молочка гиганта. Что-то хлопнулось на зрительских трибунах, наверное, и там произошли незначительные обрушения. Лан решил, что Арена изначально не была рассчитана для боев с участием таких габаритных чудищ, как жук. Наверное, это Кудесник решил переплюнуть всех и вся – устроить доселе невиданное шоу. И гладиаторы, брошенные против жука, были обречены на гибель. В общем, никакого соблюдения баланса сил, никакой справедливости. Похоже, с приходом Кудесника к власти были похерены все правила и принципы, которыми Профессор регулировал происходящее на Арене.
Лан поднялся, попытался стряхнуть с одежды пыль, но это было бесполезно: над ристалищем словно повис сухой, удушливый туман. Тело гудело, руки и ноги стали ватными, голова кружилась. Слишком много было битв за сегодня. Слишком много.
Куда, кстати, подевался голос загадочного помощника? Почему он замолчал?
Лан нашарил в клубах пыли худое плечо, перевернул парнишку на спину, чтоб хоть посмотреть – жив ли он? И, перевернув, невольно отшатнулся. Поджилки затряслись от пробудившегося глубинного страха перед сверхъестественным.
Рот от уха до уха, полный хищных мелких зубов. Три глаза, один – который над переносицей – был налит кровью и слепо глядел на требующий ремонта купол, два других представляли собой лишь неглубокие глазницы, заросшие кожей. Нижние веки недоразвитых глаз – безвольно обвисшие отростки.
Шаман. Представитель почти мистического племени покровителей нео, враг Кремля.
С другой стороны, разведчика Данилу, спасшего крепость во время последнего штурма – самого яростного за десятилетие – как раз сопровождал друг шам. Лан собственными глазами видел этого Фыфа… так что, как говорится, в племени шаманов тоже не все так однозначно: есть нормальные пацаны, хоть они и в меньшинстве.
Этот шаман выглядел по сравнению с Фыфом совсем ребенком: тонкие руки и ноги, слабая грудь, бледная кожа – в угревой сыпи. От уголка третьего глаза к виску тянулся бугристый, недавно заживший шрам.
– Что ты его разглядываешь, удалец? – поинтересовался подошедший Кудесник. – Калекой он был, а теперь – просто корм для биороботов.
Лан встрепенулся, перевел взгляд с шама на нового хозяина Арены. Трибуны продолжали скандировать: «Лан! Лан!», и охрана Кудесника смотрела на дружинника напряженно, но с уважением, как полагается смотреть на хищного зверя, блюдущего закон постъядерных джунглей. Что будет дальше – предугадать невозможно. Может быть, Кудесник даст знак, и его наемники нашпигуют бунтаря-гладиатора свинцом, а может – угостят сладкой печенькой за зрелищный бой. Вон, как взбудоражена толпа; зритель не простит Кудеснику расправу над известным, к тому же – только что закрепившим свою славу, бойцом.
– Отпусти меня, – устало проговорил Лан. – Ты же знаешь, что дружинник никогда не станет рабом. Отпусти с миром, пока тебе не вышло еще дороже.
Кудесник сомневался: топорщил бороду, хмурил брови. Ему не нравилось, что сбежавший из зверинца босоногий и избитый парень смеет что-то требовать и даже чуть-чуть угрожать.
– Я не должен быть здесь! – говоря это, Лан думал о брате и о Маре. Задание воеводы отодвинулось на второй план. Какое к черту задание, когда с самого начала все пошло не так? – Ты не удержишь меня взаперти, потому что в моей помощи нуждаются дорогие мне люди!
