Беотрайд и соседний Остреборх. Подскажу – это сложно делать, застряв в глуши с горсткой солдат, посланных освобождать третьестепенный фортишко.
– Ты никак его поучать вздумал? – Килан сощурил глаза, словно прицелился в поборника. Но тот был невозмутим: осознание собственной безупречности придавало ему столько сил, что он бы, наверное, и с самим Пламенем рискнул поспорить.
– Если не я, то кто же, интересно?
– Вы выбрали самое удобное время, чтоб лаяться, – напомнил принц, злясь на них обоих. – Может, мы тут расположимся на отдых и половим бабочек, пока вы выясните отношения?
– А мы ещё и не начинали. – Казалось, Годтвер дразнит бывшего солдата и нарывается на жёсткий мордобой. Тот до сих пор не начал драку лишь потому, что Роннар держал его взглядом. – Потому что я люблю равные схватки, а что вижу тут…
– Провоцируешь, дерьмо собачье?
– Тебе не нравится слушать правду?
– Прекрати, а то у меня терпение на исходе. – На этот раз принц говорил всерьёз, и остреборхский боец это почувствовал. Примирительно поднял ладони и перебрался на другой конец колонны.
Килан проводил Годтвера алым от раздражения взглядом.
– Тебе надо от него избавиться.
– Я справлюсь. А ты держись от него подальше, да и всё.
– Больше всего на свете он хочет тебя убить, разве не понятно?!
– Полагаю, сейчас он и сам не вполне понимает, чего хочет.
– Когда решится, будет поздно, друг. Продумывай защиту сейчас!
– Один раз я его уже сделал. Сделаю и в другой раз.
Конечно, Роннар так не думал. Он отлично понимал, что его противник, заслуженно считающийся одним из лучших поборников Опорного, в благоприятной для себя ситуации может расправиться с ним, даже не особенно напрягшись. Бои такого уровня, как у них, обычно скоротечны. Но принцу совсем не хотелось, чтоб его люди ходили за Годтвером по пятам, создавая у того впечатление особого отношения, трепета или даже страха перед ним. Предводителю было нужно, чтоб остреборхский поборник влился в отряд, а с этим постоянно возникали проблемы.
Да, Годтвер не желал принимать правила игры, однако общение с ним всё больше убеждало Роннара, что этого человека можно выгодно использовать, надо только найти к нему правильный подход. Он отнюдь не трус, как принцу думалось раньше, и от боя не бежит. Он готов сражаться, и если б только удалось вышибить у него из головы идиотские идеи о возможности преумножить собственную силу, сократив число поборников, цены б такому союзнику не было.
Однако, увы, выбивать из чужой головы уверенность в чём-либо Роннар не умел. И он не представлял, как добьётся от Годтвера абсолютного повиновения. У него уже мелькала мысль, что надо бы собрать под своей рукой всех поборников и начинать организованное наступление на бестий: каждому поборнику выделить по хорошему отряду поддержки и двигаться веером сперва от занятых фортов к морю, а потом вдоль побережья. Вот только трудно представить себе поведение остреборхца, когда абсолютно все поборники окажутся в прямом доступе для его атак. Не устроит ли он на них охоту? Ведь может.
Чтоб этому помешать, нужно убить Годтвера отказаться от своих идей до того, как начать собирать коллег. Но Роннар не хотел убивать Годтвера. Самый, казалось бы, простой путь представлялся ему и изначально самым порочным. Каким бы ни был этот странный человек, он тоже товарищ и к тому же полезный боец.
Трудно было связать все противоречивые надобности воедино.
Так что предводителю отряда было, пожалуй, проще, чем остальным: его спутники только и думали, что о враге, могущем атаковать в любую минуту, а он отвлекался на другие размышления и потому воспринимал угрозу в основном инстинктивно, а поэтому пригашенно.
Ещё один тяжёлый бой им пришлось выдержать на выходе из леса, где дорога становилась шире, но деревья ещё не уступили место лугам и полям, когда-то щедрым и прекрасно обработанным, а сейчас потихоньку покрывающимся молоденькой еловой порослью. Она ещё была совсем скромной, тени не давала, и бестии спешили захватить врага до того, как он выберется на открытое пространство. Напали они ранним вечером, но погода стояла пасмурная, сумрачная, солнце не выглядывало уже дня два, и с неба попеременно сеял то дождь, то мелкая противная крупа, больно бившая по глазам.
Бестии чувствовали себя неуверенно даже на широкой лесной дороге, даже здесь им было слишком светло, но они всё равно шли и шли, давили, словно были бессмертны и не боялись за собственные шеи. Роннару казалось, будто он перебил огромное их число (хотя в действительности на той стороне потерь было не больше, чем среди них) и устал, как никогда в жизни. К его счастью,
