спускались с северо-запада, принося с собой грозы и иногда даже суровые ветры и град. Очередной знак: мир меняется.
– Ты, ты и вы – останетесь со мной, – принялась раздавать приказы Сочия, указывая на Гатора, Кедлу и брата Свечку, – нужно поговорить. Мартин, Джоселин, отведите остальных в приготовленное мною жилище.
– У Кедлы дети, и надо их… – заикнулся было брат Свечка.
– Пусть возьмет с собой, – сказала Сочия и всмотрелась в маленький отряд, почти всех его участников она помнила по Альтаю. – Все как один еретики. Вас я помню: мы в горах сидели. А вот тебя не помню.
– Эскамерола, с вашего разрешения, ваша светлость. Я в Альтае не была, родители не стали уезжать из Каурена.
– Родня? Кузина? Понимаю. Идем с нами, поможешь Кедле с детьми, – решила Сочия и посмотрела на маленького Раульта. – Памятуя, какие испытания ему выпали в младенчестве, вырос он крепким малышом.
Брату Свечке показалось, что Эскамерола вот-вот растает. Девушка была как две капли воды похожа на Кедлу.
– Не бойся, – сказал он ей, – графиня ест на обед только арнгендцев да церковников.
Сочии это замечание не понравилось, и она выместила неудовольствие на своих телохранителях, а те лишь обрадовались.
Было очевидно, что графиню тут боготворят.
После нескольких часов, проведенных в Антье, брат Свечка понял, что за время его отсутствия Сочия сделалась объектом поклонения у молодых солдат. А еще понял, что сам Антье живет теперь одной лишь войной. Бесконечная война против врагов графа Реймона и Коннека превратилась в основное дело горожан – мужчин, женщин и детей. Все до последнего человека прониклись ужасной и трагической решимостью: да, зло уничтожит Антье, но то, как город сражался, навсегда останется в людской памяти. Еще тысячу лет, поминая всех тех, кто бьется с тьмой за правое дело, будут поминать и Антье.
Насколько удалось разузнать брату Свечке, никто эту доктрину не проповедовал, она сама сформировалась у горожан, сплотившихся среди этого кошмара.
– Ночь создала человека, а человек создает Ночь, – пробормотал монах.
Он опасался, что сейчас в Антье зарождается своего рода пророчество и люди, воображая собственную судьбу, творят ее.
Сочия привела их в ту же уютную комнату, где они беседовали во время прошлых визитов монаха. Слуги принесли еду и напитки. Кедла и Эскамерола занялись малышами, а брат Свечка и Сочия пересказывали друг другу вести.
– Когда я понесла, у меня изменился взгляд на жизнь, – вдруг огорошила старика Сочия. – Я лучше стала ценить то, чему вы пытались все эти годы меня научить. Я все еще не согласна, но теперь понимаю, что вы имели в виду.
– Небеса торжествуют!
– Слышу в вашем голосе неприкрытое ехидство.
– Возможно. Возможно, я потерял веру, потерял всякую способность верить.
– Просто себя жалеете, потому что реальный мир вас не отпускает. Только вы преспокойно устроитесь в своей удобненькой тепленькой вере, как вдруг кто-нибудь вроде меня раз – и огрел вас по физиономии реальностью, будто холодной дохлой рыбиной.
– Что-что?
– Много месяцев репетировала эту фразу, а как сказала – вышло совсем не так хорошо.
– Очень даже хорошо, дитя мое. Думаю, какой бы ни была наша изначальная вера – пожалуйста, если угодно, назови любую, – во времена, подобные нынешним, единственная осмысленная философия – это отчаяние.
– Вот еще! Чушь какая! Мои родные были ищущими свет, и мои братья, упокой Господь их душу, никогда не теряли веры, но и оружия не складывали. Совершенный, я совсем не понимаю, что говорю. Может, мне бы лучше родиться тысячу лет назад, когда поражение было неизбежно, а мера величия определялась тем, насколько яростно сопротивляешься этой неизбежности.
– Покоритесь воле Ночи.
– Что-что, совершенный?
– Твои слова описывают то, как видели мир почти все люди до появления Аарона Чалдарянского. Не важно, что думает, делает и ощущает отдельно взятый человек, боги все равно поступят как им вздумается. Покорись воле Ночи, и тебе не так крепко достанется.
– Я говорю о неповиновении, совершенный, а не о покорности, – возразила Сочия. – Бейся до конца.
– Уверена, вы тут вдвоем веселитесь вовсю, – вмешалась Кедла, – но зачем нас всех сюда притащили?
Брат Свечка посмотрел на Кедлу и Эскамеролу: у обеих на коленях сидел ребенок.
– Сочия, она права.
– Ага. Ладно, старик, расскажите мне о своем путешествии. Поведайте, чего хочет королева и что вы сами об этом думаете. А
