Зазвенели.
И Зверь завыл от отчаяния. Он пытался поймать их вновь, собирал одну за другой, но сила не давалась. Опаляла и тянула собственную, Зверя.
Небо кувыркалось.
Пыталось стряхнуть. И сбить. Размазать наглеца по земле, втереть его в грязь, а то и ниже, скормить черной земляной пасти. Силы таяли.
Уходили.
И борьба, наверное, была бессмысленна, но Зверь не умел отступать. Отяжелевшие крылья с трудом удерживали тело его и поднимали выше.
Взмах за взмахом.
Если взлететь выше бури…
…не позволят.
Мелькнула и исчезла темная тень.
…показалось.
…кто еще посмеет бросить вызов буре?
Ему не победить.
Даже если соберет на шкуру все треклятые молнии, даже если попытается выпить каждую тучу, ему не победить…
…трещит дамба.
…и Зверь видит, как разлетаются вдребезги щиты ее. И вода с радостным воем поднимается, чтобы перемахнуть барьер… и отступает.
Смиряется.
Отползает, кланяясь угодливо существу, которое некогда было женщиной. Руки ее пусты, и ладони раскрыты. Она пришла с миром, и вода знает это.
…хватит войны.
Ветра впиваются в косы чернокожего горбуна, а он лишь пританцовывает, перебрасывая с ладони в ладонь дубинку. И Мэйнфорд знает, если дубинка коснется земли, город не устоит.
Ветра смеются.
Горбун с ними.
И земля, слыша смех его, спешно затягивает черные провалы. Раны зарастают.
Невозможно!
…Бездна смотрит на Мэйнфорда глазами огромного Змея. Он велик и пернат, и каждое перо — драгоценность. Зверь помнит.
И Мэйнфорд.
Немного.
— Дети, — говорит Змей, печально качая четырехугольной головой, и слова его ядом летят на землю. — Как же вы нас утомили…
Разноцветные крылья его становятся радугой. И ливень, пробиваясь сквозь них, окрашивается в синий, желтый, зеленый…
…красный рубиновый.
…солнечный золотой.
И этот дождь земля принимает с благодарностью. Она устала. Она действительно устала и сама вот-вот расплачется. Если, конечно, не найдется никого, кто сумеет утешить.
Мэйнфорд готов спуститься.
Или Зверь в нем.
Но взгляд Крылатого Змея держит.
— Не стоит. Женщинам иногда нужно поплакать. Так им становится легче, — в глазах этих виден Зверь, жалкое существо, мнившее себя могущественным. И долг его — помешать богам…
Или нет?
Зачем мешать той, которая гладит воду, и отступает, позволяя морю принести дары, будь то драгоценные раковины или
