Вода в тазу, возле зеркала, уже остыла, но я с удовольствием умылся. Провел рукой по щекам. С бритвой я не встречался со дня отлета из Хервингемма. Но с этим пока еще можно повременить.
Некто заботливый приготовил мне коробку зубного порошка, щетку со свиной, жесткой щетиной и кусок светло-коричневого мыла, благоухающего незабудками. В шкафу висел шерстяной костюм-тройка, свежая рубашка, новые ботинки, подтяжки и даже галстук-бабочка. Итан Шелби при таком наряде должен выглядеть как вполне приличный человек.
В коридоре целовалась парочка. Клиент, какой-то работяга, с крепкими, натруженными руками, сейчас мнущими кружева юбок, взглянул на меня не слишком приветливо. Ну, тут уж он сам виноват, раз не успел добраться до комнаты и ему приспичило оценить женщину в людном месте.
Чем ниже я спускался, тем громче становилась музыка. В «Кувшинке» не было своего оркестра. Заведение здесь не настолько шикарное, как в Бурсе или Земле Славных. Там они могут позволить себе и электрический свет в бессчетном количестве самых ярких ламп накаливания, и оркестр, играющий квикстеп, фокстрот и даже новомодный рэгтайм, завезенный на континент из Конфедерации Отцов Основателей. Здесь же крутил пластинки патефон, и публика слушала иную музыку. Им больше по нраву заунывные песни о бедах, печали и любви. Вроде «Сухой корочки», «Полюбил жену соседа» или «Горе преступника». Впрочем, порой никто не был против и «Как вспыхнут огоньки» или «Милашки Долли». Но для этого следовало хорошенько набраться.
Сибиллу я не увидел, прошел через полупустой зал до соседней лестницы, ведущей в другую часть здания. Ту, куда люди приходили не для встреч с женщинами, а ради ставок и азартных игр. Внизу, в подвале, если не было паводков, проводили собачьи и кулачные бои. Чуть выше играли в карты. Еще выше – в бильярд.
Охранники на входе, которых, как видно, предупредили, пропустили меня без вопросов.
О том, что Артур вернулся, мне сказал запах. Весь второй этаж благоухал яблочным табаком. Владелец «Кувшинки» еще до войны перенял привычки алавитов курить по вечерам кальян. Он ни дня не мог прожить без своей трубки и булькающего стеклянного горшка, продымив весь кабинет.
Мосс, закинув ноги на низкий стол, развалился на протертом кожаном диване. За те годы, что мы не виделись, приятель набрал по меньшей мере два стоуна и покруглел везде, где только это было возможно. Волосы на голове стали редкими, а глаза поблекли. Вот уж к кому время оказалось неумолимо. Даже жестоко.
Заметив меня, он оживился, громко хлопнул в ладоши:
– Ганнери! Черт побери! Я уже заждался!
Он поднялся, отчего стал виден торчащий из-под жилета живот.
– Тебя просто не узнать, капрал. Праздная жизнь?
Мосс хохотнул, постучал по брюху:
– Это мои беды и страдания. Прячу их от мира, дабы спасти все человечество.
Мы пожали друг другу руки, и он, махнув на диван, сказал:
– Садись. Я слышал о твоих делах в Хервингемме от общих знакомых. Коппер! Я хохотал до слез, когда узнал. Ржал так, что шампанское из носа потекло. Кто бы мог подумать, что парень, страховавший меня в лихие времена, сменит дорожку!
– Полиция в прошлом. А помощь… после войны за мной оставался долг, Мосс. Так что я задержался в Риерте и помог вам с Арви наладить дело. И, смотрю, «Кувшинка» с тех пор крепко стоит на ногах.
– Крепко стоишь на ногах, только пока платишь Старухе и жандармам. Все это видимость, Итан. Благополучие упадка. Так что добро пожаловать в город стальных сердец и холодных слез.
– Да ты поэт. Стальные сердца проржавели, еще когда я жил под твоей крышей и работал на тебя. А что до слез… Риерта редко плачет.
Он посмотрел на меня неожиданно серьезно:
– Поверь, ганнери. За последние годы слез тут пролилось еще на одно озеро Матрэ. С одной стороны давят богатые, с другой – закипают бедные. Каждый месяц выявляют десятки случаев трансформаций. В основном в Трущобах и в Верхнем, но весной был один даже из Земли Славных. Все, что пишут ваши газеты – а я порой читаю «Хервингеммский источник» и «Зеркала», – ложь. Контаги появляются точно грибы после хорошего дождичка, и технология переработки мотории все так же остается опасной для людей. И для моего города. А носители ингениума? Думаешь, они только на службе у государства или работают на Старуху? Черта с два. Их гораздо больше, чем мы с тобой можем представить. Просто некоторые умирают почти сразу после проявления способностей. А кто-то умело скрывает их или бежит из города. Куда-нибудь в Конфедерацию или на Малую Плеяду. Подальше от наших властей и бандитов. Да и эпидемия кровавой капели стольких выкосила. Раньше по воскресеньям здесь было не протолкнуться от желающих, а теперь… крематорий получил много моих клиентов. Впрочем, чего я разнылся на ночь глядя? Рассказывай, в какие неприятности ты
