волочащиеся по кирпичам лохмотья, в которых едва угадывались остатки армейского френча, приходившегося ему как настоящее пальто.
Чарли с готовностью протянул Молли помятую фляжку. Девочка благодарно кивнула, сунула её брату, и он, не открывая глаз, припал к горлышку.
– Идём отсюда, – первым опомнился Билл. – Эй, братва, не стоим, шагаем!
Фонарь осветил кучку мальчишек – от восьми и до, наверное, тринадцати лет; все – в драных обносках и остатках некогда приличной одежды, по большей части – военной формы.
– Уходим, дурные тут места, – поторопил Мюррей. – Молли… идти сможешь?
– Смогу, – скрипнула она зубами. – Вот только Билли мой…
– Да он лёгкий как пёрышко. – Билл и в самом деле безо всякого усилия поднял Моллиного братца на руки. – Вперёд, пацаны! Харэ стоять! Овсянки тут не выстоишь.
– Спасибо. – Молли благодарно тронула Билла за плечо. Тот ухмыльнулся.
– Чепуха, свои люди – сочтёмся… Ну, рассказывай теперь, как ты у нас тут очутилась!..
Уличные мальчишки – жуткие проныры, и доверять им не следует. Молли не сильно хотелось рассказывать всё начистоту, и потому она повторила ту же версию событий, что и в школе: поступила в юнги на бронепоезд, отстала от своих в бою, когда был тяжело подбит «Геркулес», бродила по лесам, пока на неё не наткнулись егеря-разведчики…
Мюррей слушал внимательно, лишь время от времени подхватывая повыше своего младшего тёзку.
– Ну и выпало ж тебе! – покачал он наконец головой. – Слышали мы кое-что про тебя, конечно же, слышали… Так, сплетни всякие… Я ещё тогда подумал: ну Блэкуотер даёт, ну ващще! А оно эвон как… Ну, а здесь-то ты как оказалась?
Молли подумалось, что вопрос этот волнует Билла больше всех её остальных приключений.
– Особый Департамент… решили, что я опасна… пришли, чтобы схватить… папу и маму… усыпили.
– Усыпили? – поразился Билл, не замедляя шага. – Это как же?
– Ружьё специальное… шприцы… со снотворным, наверное… я точно не знаю. Маму с папой, значит, усыпили, а мы с Билли убежали. Бежали, бежали вот… пока на вас не наткнулись.
– Х-ха! Это
– Почему вы на нас?
– Потому что Чарли – у него ухи, что у собаки! – услыхал внизу такой шурум-бурум, что ой-ой-ой. Решили пойти глянуть, не лезет ли кто к нам, – и вас увидели!..
Молли так и подмывало спросить, что думает её былой приятель об этом самом «шурум-буруме», однако она удержалась.
…Шли они довольно долго, как показалось выбившейся из сил Молли, хотя сам Билл Мюррей уверял, что «тут идти-то всего ничего»; позади остались полуразрушенные старые коллекторы и два завала с такими узкими щелями, что едва пролезет подросток, а уж массивному бобби в полном снаряжении не протиснуться ни за что.
Логово Билли Мюррея оказалось устроено в старом, полуобвалившемся зале, бывшем чем-то вроде отстойника, где встречалось сразу несколько коллекторов. Кирпичные своды просели, устья некоторых тоннелей закрывали ржавые решётки, правда, прутья у большинства были подпилены.
Зато здесь было сухо.
– Добро пожаловать, – не без гордости объявил Билл, ставя фонарь и со вздохом облегчения опуская Билли-младшего на старый и тощий матрас. – Наш дом. Наша крепость. У нас тут и вода есть!..
И точно – в одном месте из кирпичной кладки выбегала позеленевшая труба, откуда лилась тонкая струйка чистой и холодной воды. Под струю был заботливо подставлен мятый жестяной бидон, с каким ходят молочники. Ещё несколько бидонов стояло рядом.
– Всегда держим запас, – гордо объявил Билл. – Нас на мякине не проведёшь! И врасплох не застанешь!
Освещался зал полудюжиной армейского вида керосиновых ламп, равно как и свечами, понатыканными всюду, где только возможно.
Постелями служили ряды матрасов, изрядно грязных, однако брошенных не на голый кирпич, а на пусть и криво-косо сколоченные, но рамы из досок. Пол засыпан относительно чистым песком.
Мальчишки, похоже, натаскали сюда всего, что только возможно, подобно сорокам. Были здесь продранные стулья и колченогие, на скорую руку подчиненные табуреты, два настоящих стола, должно быть, разборные, потому что иначе их сюда было б не пронести; полки со всевозможнейшей утварью, судя по её виду – позаимствованной на ближайшей свалке.
