Оставшегося псионика добил Остапенко. Ему здорово досталось в последние полчаса, и он, прихрамывая, ковылял к южному посту, когда заметил, как один боец извлек из ящиков с оружием гранатомет и неожиданно саданул из него в колокольню. Вопрос «зачем он это сделал?» отпал сам собой – Капа засек спрятавшегося за ящиками монстра. Не мешкая, сержант вскинул оружие и разрядил магазин в спину твари.
Атака была отбита, но какой ценой! Почти две трети состава защитников базы погибли, часть пала под атаками мутантов, но больше всего пострадало людей в результате действия псиоников.
День уже клонился к закату, и только сейчас бойцы получили короткую передышку, потраченную главным образом на приведение защитных редутов в порядок. Крупные мутанты отступили под огнем пулеметов, но псы продолжали контролировать все выходы с базы. Павших товарищей отнесли в подвалы. Раненым оказали медицинскую помощь. Торопливо перевязав друг друга, сталкеры поужинали и вновь заняли позиции на боевых постах. Лум, Статья и Куля прощались с погибшим членом квада. Стоя над телом Станка, Лум прочел короткую речь, и бойцы разошлись. Куля – к пулемету, Лум и Статья – на пост.
Генерал хмурился. Солнце садилось за лес, тени удлинялись. Еще пара часов, и наступят сумерки, а в темноте к базе могут подойти вплотную новые карлики с телепатами. Подозвав одного из бойцов, генерал отдал распоряжение – включить все освещение по периметру. Немного подумав, вдогонку отправил второго с указанием – выдать людям со склада приборы ночного виденья.
С окраин леса донесся протяжный вой. Генерал поднес к глазам бинокль и разглядел слабое зарево и дым над деревьями. Лес горел.
Глава 25
Охотник
Егор открыл глаза. Он лежал на кровати все в той же каморке, где потерял сознание, читая дневник Охотника. Странно, но сейчас журналист не чувствовал той боли, что сопровождала его последние несколько часов. И пелена, сковывающая рассудок, отступила, словно и не было того страшного удара головой и последовавшего за этим изнурительного путешествия по темным катакомбам брошенной станции. Полянин испугался. Ему вдруг показалось, что он умирает, что его разбил паралич, и лишь вследствие этого он перестал чувствовать боль. Егор торопливо пошевелил руками, а затем и пальцами ног, чтобы убедиться в подвижности конечностей. Тело слушалось идеально. Это его немного успокоило, но все же, снедаемый тревогой, он поднял руки к голове и ощупал макушку. Пальцы наткнулись на плотную повязку из ткани, а также какой-то предмет, лежавший на подушке. Журналист приподнялся на локте и взял его в руки, рассматривая. Очевидно, это был артефакт. На ощупь он был похож на смесь камня и пластика: местами гладкий, словно отполированный, но, в основном, неравномерной, бугристой структуры; цвет матовый, оранжевый, как у абрикоса. Артефакт, возможно, производил неяркое свечение, рассмотреть лучше мешал свет настольной лампы. Егор потянулся к выключателю, но в этот момент раздались шаги и на пороге появился Охотник.
– Очнулся? Хорошо.
Сталкер подошел к кровати и забрал артефакт из рук журналиста. Затем одним движением содрал повязку с его головы и, внимательно посмотрев, удовлетворенно хмыкнул:
– Рана зажила, даже шрама не видно. Голова, правда, грязная, но это не смертельно.
И вышел из комнаты, унося артефакт с собой.
Поведение Охотника удивило журналиста, ему казалось, что сталкеру должно быть интересным, откуда Егор взялся и зачем пришел. Хоть какие-то вопросы он должен был ему задать? Тот, однако, повел себя так, словно именно здесь и сейчас присутствие Полянина было наиболее обоснованным и естественным, словно ни в какой другой точке планеты журналист и не мог оказаться. И он явно не опасался ни за Егора, ни за себя, оставляя его без присмотра, словно все дальнейшие действия своего неожиданного гостя знал наперед. Да и был ли этот гость неожиданным для Охотника?
Егор сел на кровати, повертел головой в разные стороны, поднялся на ноги. Он начал догадываться, что является источником гула, который не прекращался и сейчас, и что именно там сейчас находится Охотник. Выйдя из комнаты, журналист отправился на звук, который с каждым шагом становился все отчетливее. Он уже не был мерным шумом, а распался на сотни тонов, в которых слышались и шелест листвы, и жужжание насекомых, чей-то тихий смех, и звон хрустальных колокольчиков. Пройдя несколько повторяющихся коридоров, Егор оказался перед железной дверью без надписей. Он приложил ухо к створке – гул раздавался из-за нее. Полянин распахнул дверь и, шагнув вперед, очутился в круглом зале, в центре которого плавно кружился вихрь из множества
