разноцветных огней. Приглядевшись, Егор понял, что это сотни артефактов вращаются по кругу, образуя воронку. Они кувыркались и сталкивались, взлетали вверх и вновь опускались к основанию, отбрасывая на стены зала огромное количество перекрывающихся отблесков. Сшибаясь, они издавали разнообразные звуки, сливающиеся в непрерывный гул. Зал был огромен, а водоворот артефактов занимал его почти полностью, доходя основанием до уровня пола, и поднимаясь кверху – под самые своды помещения. Под воронкой пол был разрушен, пролом уходил в темноту и дна не было видно.
Вдоль стены тянулась непрерывная тонкая полоса металлической дорожки, огражденной стальными перилами. В нескольких местах она расширялась, образуя площадки, на которых могли бы разместиться три-четыре человека. На одной из таких площадок Егор заметил Охотника. Тот держал в руке артефакт и выглядел довольно ничтожно на фоне величественного хоровода огней. Сталкер плавно подбросил артефакт, и увлекаемый вращением воронки камень, искрясь и кувыркаясь, взмыл вверх, присоединившись к всеобщему движению. Постояв немного, Охотник развернулся и направился к выходу.
– Что это? – спросил Егор, когда тот приблизился.
– Нравится? – вопросом на вопрос ответил Охотник.
– Нравится…
– Это тот самый «Клондайк артефактов», достичь которого мечтают многие.
Полянин поднял брови. Вот оно как? Сколько людей пытались преодолеть все преграды, обмануть коварное излучение, добраться до центра Зоны и оказаться здесь, в припятском эльдорадо, стране несметных сокровищ? Два-три артефакта из этого вращающегося столба, при умеренных запросах, могли обеспечить безбедный остаток жизни любого страждущего. А теперь он, журналист, которого не хотели брать в напарники оборванцы-сталкеры, ютящиеся по краю Периметра в жалких лачугах, латающие по вечерам простыми нитками свои рваные комбезики и с трудом наскребающие денег на полсотни патронов, стоит перед этими сказочными богатствами… Егор тряхнул головой, разгоняя очарование воображаемых возможностей.
– Я думал «Клондайк» – сказка для новичков.
– Сказка? – пожал плечами Охотник. – Пожалуй, да. Но сказки тоже кто-то сочиняет…
– Кто?
– Да как тебе сказать… – замялся сталкер. – Разные люди, на самом деле… ну, в общем… А, ладно. Конкретно эта сказка придумана охотниками.
– А разве вас много?
– Нет.
– Почему вы тогда говорите во множественном числе – «охотниками»?
– Охотник всегда один, но в разные годы им становились разные люди. Я ведь застал тебя за чтением своего… своих записок. Там об этом говорилось.
– Я не успел дочитать, – махнул рукой Полянин. – А для чего охотникам понадобилось распускать слухи о «Клондайке»? И вообще, что значит «охотники»? Почему «Охотник»?
Вместо ответа Кюри покосился через плечо на воронку из артефактов.
– Знаешь, скоро Выброс?
– Правда? О, это очень интересно. А как это выглядит?
– Сложно описать, – покачал головой сталкер, – как… как… В общем, не знаю. Надо самому пережить… если удастся, конечно.
– Черт, вы же нарочно сбили меня с мысли! Какое отношение…
– Пойдем отсюда, – перебил журналиста Охотник, – стоя, что ли, разговаривать?
И небрежно подвинув собеседника плечом, он вышел из зала. Егору ничего не оставалось, как последовать за ним.
– Капа, лезь сюда.
Клоп стоял наверху баррикады, всматриваясь в зелень леса.
– А что случилось?
Сержант Остапенко как раз прикончил банку тушенки и собирался вздремнуть десять-двадцать минут, пока не началась какая-нибудь заварушка. Лезть на баррикаду ему совсем не хотелось.
– Не могу понять – кто там кусты треплет…
– Да какая разница? Мало ты мутантов сегодня видел?
– Так нет никого!
