– Я знаю. Мне просто стало страшно. И мне очень жаль, что я тебя напугал.
Она кивнула и отвернулась. Несколько мгновений она смотрела в стену, а когда она снова перевела взгляд на меня, в ее глазах светилась решимость.
– Я предпочитаю считать себя сильной, – прошептала она. – И что причина, по которой на свободе осталась я, а не Бронвин, не Миллард и не Енох, заключается в том, что я достаточно сильная и на меня можно положиться. Я всегда была такой – умела вынести все, что угодно. Как будто во мне отключен какой-то датчик боли. Я могу закрыться от всех ужасов и продолжать жить, занимаясь тем, что необходимо сделать. – Она нащупала рукой мои пальцы, лежавшие поверх одеяла. Наши пальцы тут же автоматически сплелись. – Но когда я думаю о тебе – о том, как ты выглядел, когда тебя подняли с земли после того, как эти люди…
Она судорожно выдохнула и покачала головой, как будто отгоняя эти воспоминания.
– Во мне что-то надламывается.
– Во мне тоже, – произнес я, вспомнив ту боль, которую я испытывал всякий раз, когда видел, что Эмма ранена, ужас, сжимавший мое сердце при мысли об угрожающей ей опасности. – Во мне тоже.
Я сжал ее пальцы, не зная, что еще добавить.
– Ты должен мне что-то пообещать, – снова заговорила она.
– Все, что угодно, – ответил я.
– Ты не должен умереть.
Я вымученно улыбнулся. Лицо Эммы осталось серьезным.
– Ты не имеешь права, – пояснила она. – Если я потеряю тебя, все остальное утратит смысл.
Я обнял ее и привлек к себе.
– Я сделаю все, от меня зависящее.
– Этого недостаточно, – прошептала она. – Пообещай.
– Хорошо. Я не умру.
– Скажи «Я обещаю».
– Я обещаю. Ты тоже это скажи.
– Я обещаю, – произнесла она.
– Ахххх, – подал из угла голос Харон, – сладкая ложь влюбленных…
Мы отстранились друг от друга.
– Ты обещал не подслушивать! – заявил я.
– Я дал вам достаточно времени, – возразил он, громко волоча стул по полу и ставя его возле кровати. – Нам необходимо о многом поговорить. Например, собираешься ли ты передо мной извиняться?
– За что? – раздраженно поинтересовался я.
– За то, что усомнился в моей порядочности и репутации.
– Я не сказал ни слова неправды, – возразил я. – Эта петля и в самом деле кишит мерзавцами и извращенцами, а ты действительно корыстный тип.
– В котором нет ни капли сочувствия к страданиям своего собственного народа, – добавила Эмма. – Хотя мы все равно благодарны тебе за то, что ты нас спас.
– Находясь здесь, многому учишься, – произнес Харон. – У каждого своя история. Своя беда. Все чего-то от тебя хотят, и все почти всегда лгут. Поэтому да, я действительно неуклонно блюду свои собственные интересы и стремлюсь из всего извлекать выгоду для себя лично. И мне ничуть не стыдно. Но я до глубины души оскорблен твоим утверждением, что я способен иметь какие- либо дела с теми, кто торгует плотью странных существ. То, что я капиталист, не означает, что я мерзавец и что у меня черная душа.
– И откуда нам было это знать? – спросил я. – Нам пришлось тебя умолять и даже сулить тебе награду, чтобы ты не бросил нас там, у доков. Или ты забыл?
Он пожал плечами.
– Это было до того, как я понял, кто ты такой.
Я покосился на Эмму, затем ткнул себя пальцем в грудь.
– Кто я?
– Да, ты, мой мальчик. Мистер Бентам уже давно тебя ждет. С того самого дня, когда я только стал лодочником, около сорока лет назад. Бентам позаботился о том, чтобы я мог беспрепятственно проникать на Акр и так же благополучно его покидать, в обмен на обещание высматривать тебя среди своих пассажиров. Я должен был сразу привезти тебя к нему. И наконец-то я сумел
