такое.
– Кто-нибудь когда-нибудь ему ответил?
– Насколько я знаю, нет. А потому он все сильнее нервничает и накручивает себя.
– А вы не можете что-нибудь смастерить, чтобы дать ему о нас знать? – Помнящий указал на окружающие их кучи разбитых компьютеров.
– Если бы я мог – давно бы уже ему ответил, – отрезал Тесла. – Несмотря на то, что он – русский.
– Серьезно?
– Вы о чем?
– Старый порядок рухнул двадцать лет тому, а вы все еще не доверяете россиянам?
Профессор нервно поправил очки.
– Вообще-то вы правы, капитан. Теперь мы, самое большее, вроцлавцы, а они – москвичи. Наших государств уже давно нет, и ничто не указывает, чтобы мы когда-нибудь сумели выстроить их снова. Но… – он задумался на миг. – Я какое-то время назад разговаривал с Господином Яном. Спрашивал, должно ли нам объявить о полученной информации. Его советники посчитали, что – нет. Единогласно. Да и ему, похоже, эта идея не слишком пришлась по нраву.
– Почему? Люди воодушевятся, если узнают, что выжили не только они. Что где-то есть город, в котором все еще сохраняется шанс на возрождение цивилизации.
– Вы так полагаете?
– А вы считаете иначе?
– Увы, – вздохнул ученый. – Мы получаем все более нервные сообщения от единственного человека. Никто ему не отвечает. Вы видите в этом нечто позитивное?
Учитель открыл рот, словно собираясь ответить, но не произнес ни звука. Он не подумал об этом аспекте происходящего. Для людей, скатывающихся все ниже и проигрывающих все новые битвы с природой, информация о том, что где-то есть одинокий радиоаматор, которому не удалось установить контакт ни с одним большим городом, может оказаться последним гвоздем в гроб.
– Будь у нас побольше таких людей, как вы… – отозвался он после долгого молчания.
– Даже сто гениев не придумают способ совладать с новой экосистемой. – Тесла рассмеялся, когда понял, как это прозвучало. – Нет, я вовсе не считаю себя гением. Так, обычный интеллигент. Ученый. До войны я работал в университете. Был доктором наук, даже не в постоянном штате. Профессором меня назвали эти простаки, – кивнул на сводчатую стену, то есть на Място. – Для них обычный магистр – уже кто-то вроде Эйнштейна.
– Я кое-что об этом знаю, – признался Помнящий, оперевшись на один из бронированных шкафов. Русский как раз замолчал, раздавшийся треск дал понять, что он отключил аппаратуру. – В своем анклаве я устроил школу, отчего меня назвали Учителем.
– Мне казалось, что вы – солдат…
– Был им. Четыре года службы в спецвойсках. Потом перешел в частный сектор. Перед Атакой я работал в фирме, мы охраняли политиков и знаменитостей.
– Чудесно. Но откуда тогда эта тяга к учительству, могу я спросить? – Тесла отключил и снова накрыл приемник.
Заботился об оборудовании, словно о собственном ребенке. Ничего странного: это могло оказаться последнее действующее радио к западу от Днепра.
– Смею надеяться, что я не идиот. Заметил, что все вокруг сыплется, и решил делать с этим хоть что-то, совсем как тот москвич, – он специально употребил название, которое минуту назад использовал сам ученый. – Я посвятил этому восемнадцать лет. Через мою школу прошли два поколения обитателей анклава. Я учил читать, писать, считать и сражаться. Тем, кто был поумнее, излагал также основы медицины, истории, географии и химии. Вбивал малышне общие знания, одновременно вкладывая им в головы, что следует делать, чтобы выжить. И знаете, как меня отблагодарили?
– Догадываюсь, – усмехнулся Тесла. – Вы получили, если верно понимаю, мгновенный расчет?
– Мягко говоря.
– Да уж… – ученый снял очки, протер их. – Прошу не принимать этого на свой счет, но нынче наука не в чести.
– Но ведь знание – это сила, – возмутился Помнящий.
– Вы это знаете, я это знаю, но для всех прочих уцелевших это уже не настолько очевидно.
– Не понимаю…
– Это непросто понять, но оно так и есть. Вот скажите мне, зачем людям, которые обитают в каналах, знания об истории, географии или литературе? Где они сумеют этим воспользоваться?
