можно было не закрывать дверь.
Как раз с этим Альтсину было непросто согласиться, но он благоразумно удержался от комментария. Цетрон обращался не к нему, но к себе самому, а потому надлежало молчать и кивать.
– И в это не вмешивались ни городская стража, ни Совет. Потому что кто обеспечит спокойствие в порту, куда входит по тысяче кораблей в месяц со всех концов мира? Кто распоряжается в кварталах бедноты? Кто взял за глотку гильдии независимых чародеев? Даже меекханские губернаторы, когда уж уразумели, насколько им необходима Лига, призвали специальный отряд Крыс, который должен был поддерживать контакт с ее предводителями. Потому что они знали: Нижний город не спит никогда, и ночью кто-то да должен обеспечивать ему защиту.
Они остановились подле прилавков со сладостями. Цетрон некоторое время созерцал разложенные на досках кулинарные чудеса, а потом двинулся дальше. Владелец провожал его улыбками и поклонами.
– Этому я тоже одолжил денег, – кивнул шеф гильдии. – Пятьдесят оргов. Нынче у него три лавки и собственная пекарня. А у того, рядом, торгующего сукном, возникли проблемы с налогами, один мытарь хотел посчитать ему шерсть как шелк, поскольку та была гладкой и ровной. Я объяснил мытарю, в чем состоит разница между шерстью и шелком. Знаешь как? Приказал сплести веревки из одной и другого, шелк намочил в уксусе, а шерсть – в соленой воде, завязав на них узлы, а потом поймал того мытаря и влепил ему по двадцать каждой по голой заднице. После десяти он различал их прекрасно – и более никогда не путал материал.
Они прошли еще мимо нескольких лавок и магазинчиков. Почти все купцы и ремесленники кланялись Цетрону, улыбались и здоровались. Альтсин дал бы голову на отсечение, что в этом не было замешанной на страхе униженности, обычной для людей, которые боятся за собственные жизнь и достаток. Его бывшего патрона одаряли истинным уважением, и вор задумался, как он мог не замечать этого несколько лет назад. Разве что потому, что тогда его интересовали лишь поручения от Цетрона, быстрые деньги, которые за них можно было получить, а не подробности деятельности Толстого. Когда человеку полтора десятка лет и он живет на улицах, то редко планирует дальше, чем на несколько дней вперед.
– А теперь нас убивают. – В голосе Цетрона появилась новая нотка. – Стража и эти хладнокровные сукины дети Бендорета Терлеха. Провозгласили священную войну с пороком, как они это называют, и каждый месяц собираются очищать новый район. Сперва арестовывают нескольких человек, и те исчезают в подвалах Совета. Что с ними делают… – Он явно колебался. – Этого я не знаю, но они умеют быть убедительными, поскольку все начинают говорить. А потом наступает время поголовных арестов и казней. Слышишь, Альтсин? Я сказал – «казней», а не «процессов». Они уже перестали играть в подобие закона, хватают людей, а на второй день – вешают их без приговоров. А даже самый последний карманник заслуживает того, чтобы судьи сказали ему, за что предназначена ему встреча с палачом и…
– Как выглядят люди графа?
Толстый искоса глянул на него. Он до сих пор не любил, когда его прерывали.
– Молодые, одеваются в черное и коричневое и носят, только не смейся, носят полуторники за спиною.
Альтсин описал ему происшествие, свидетелем которого он стал в Лужнике.
– А, да, Банлеар они очистили первым из районов. Люди старой асд-Фенле пытались сопротивляться, и все закончилось резней. Нынче там никто не правит, несколько маленьких группок, главным образом, не из города, грабят и убивают кого захотят. Но днем туда приходят патрули стражи и Праведные и выбрасывают за стены всех старых, больных и искалеченных. Нет, говорят они, для них места, город – это не приют, только сильные и здоровые могут здесь жить. Господину Битв не нужны шлюхи, нищие и преступники.
– Господин Битв?
Цетрон покивал, улыбаясь кисло:
– Верно. Потому что все это совершают они во имя Реагвира. Граф – его фанатичный приверженец. Он назвал своих головорезов с мечами Праведными и приказал им взять на себя обеспечение городской стражи. Совет лихорадит. Он подогревал ненависть между Виссеринами и гур-Доресами так долго, что вдруг оказалось, что оба рода уже не принимаются в расчет, а городом по-настоящему правит граф. Не один, впрочем. Иерархи Храма Реагвира встречаются с ним так часто, что им можно было бы и переселиться в Высокий город.
– А другие священники? Не возмущаются?
– А что они могут сделать? Ведь граф не поносит богов, а лишь очищает город от бандитизма и греха. С чего бы им укорять за битву со злодеями? Григхас тоже ничего не предпринимает. Должен был уже с год назад отослать весточку в Совет, что Лига не позволит так себя воспринимать, а вместо этого он сидит в Варнице и делает вид, что ничего не происходит.
Альтсин знал, как выглядят такие весточки. Внезапное исчезновение одного из патрулей стражи или пары низших чиновников,
