Колдун высшего звена

пытается сделать Елена в соседней комнате. Они боялись.

Все это было как-то нереально. Алеку казалось, что это уже когда-то происходило. Не с ними, не здесь. Просто это… Может, он читал о чем-то подобном? Он судорожно рылся в памяти, стараясь тем самым отвлечься от нехороших мыслей.

– Гвиневера, – тихо сказал ему Женька и скупо улыбнулся.

Любовь Сергеевна вздрогнула и обернулась к нему с немой болью в глазах. Все та же вечная легенда. Любимая сказка Елены. Королева-заложница. Прекрасная богиня знаменитого великого короля туманного Альбиона. Его единственная любовь. Верная брачному обету. Но все же принесшая смерть. Королева его сердца. Проклятая любовь и для его сына. Ее молчание стоило жизни и Артуру, и Мордреду. Двум сильным и по-своему великим людям. Один так и остался героем в сверкающих доспехах, прославленным в веках. Другой – проклинаем из века в век за отцеубийство. И практически никто не помнил, что причиной этого была королева.

Алеку стало паскудно. Все так банально и глупо. И слишком невероятно. Столько всяких «зачем» вертелось у него на языке. Слишком горькие и тяжелые вопросы. Тупая сказка. Клубок невероятных ошибок в реальной жизни.

– Почему? – не выдержал он. – Почему вы молчали?

Женька посмотрел на него осуждающе. Ей сейчас слишком больно. Слишком горестно. И как раз от этого же вопроса.

– А что я могла сказать? – казалось, этот жестокий выпад вернул ее к жизни. Любовь Сергеевна выпрямилась, прижала руки к коленям, подняла на Алека полные слез глаза. – Вы хоть сами-то понимаете, что это было?

– Но вы же все знали. – Алек с трудом сдерживался, чтобы не наорать на нее.

– Знала, – тихо, но твердо созналась она. – Но я люблю его. Понимаете? Он… Эдик – это мой единственный шанс на счастье. На счастье быть матерью…

Мать Эдика удачно выскочила замуж по расчету. Вовремя залетела. А отец мальчика просто мечтал о сыне. Ее и его никогда не связывало ничего настоящего. Ни любви, ни хотя бы банального взаимопонимания. Когда Эдику было пять лет, брак окончательно изжил себя.

Мальчик видел мать редко. Чаще всего она исчезала из дому, а когда появлялась, часто была пьяна, раздражена и холодна с сыном. Он по детской привычке еще пытался хоть как-то привлечь ее внимание. Был послушным и ласковым мальчиком. Но ей было плевать. На него и на его отца. Эдик часто слышал их ссоры. Отец всегда старался найти хоть какие-то точки соприкосновения, какие-то компромиссы ради сына. Она сводила все его попытки на нет с завидным упрямством.

Отец работал. И много. Эдик тоже видел его не так часто, как хотел бы. Но любил отца до безумия. Папа старался проводить с ним все свободное время, старался возместить ему отсутствие матери. И Эдик был ему за это благодарен. Папа ассоциировался у него с постоянным праздником. И вместе они были счастливы.

В семь лет ребенок открыл для себя чудо. Этим чудом оказалась школа. Он очень любил учиться. Еще больше его тягу к знаниям подогревала гордость отца. Тот не мог нарадоваться на успехи сына. А для Эдика школа была еще и спасением от равнодушия матери.

Он сам давно уже отдалился от нее и только иногда все по той же детской привычке решался на контакт. Неудачный контакт. Мать его почти ненавидела. Она всех ненавидела. Она пила, она транжирила деньги, она развлекалась. Эдик на все это не обращал внимания до того дня…

– Мне было всего семнадцать, когда я забеременела, – ровным, почти лишенным эмоций голосом рассказывала Любовь Сергеевна. – Кто в таком возрасте думает о детях? Конечно, я продолжала бегать на вечеринки и дискотеки. Курила, позволяла себе алкоголь. И только когда ребенок начал двигаться во мне, я осознала… Боже, вы не можете себе представить, какое это счастье. В тебе растет жизнь. Маленький человечек. Полностью твой. Во всем от тебя зависящий, любящий тебя. Я поняла это слишком поздно. И, естественно, пыталась наверстать упущенное. И естественно, не слушала врачей. У меня должен был родиться мальчик. Маленький, красивый мальчик. Я заранее уже просто обожала его. Я говорила с ним часами. Уверенная, что там, внутри меня, он все равно услышит и поймет, как я его люблю… Он умер через пять минут после родов. У меня на руках. Врожденный неоперабельный порок сердца…

Она опустила глаза и опять начала раскачиваться. Женька подавил в себе желание обнять ее покрепче, как-то поделиться… Но чем? Он прекрасно понимал, что его сочувствие ей не поможет. Алек нервно курил, ругая себя на чем свет стоит. Господи, и кто дал ему право нападать на нее? Кто позволил им всем вмешиваться в ее новую, только отстроенную жизнь?

– Я плохо помню тот период, после… – продолжала Любовь Сергеевна. – Больницы, врачи, тупое отчаяние. Я даже не знаю, что помогло мне выползти. Наверное, просто настал такой момент: или решить, что живу дальше, или в гроб. Я закончила университет. Работала в одном из детских домов. Этим детям не хватает любви. А мне… Мне не хватало детей. А потом… Потом я решила открыть свой фонд. Тогда и познакомилась с Павлом. И с Эдиком.