мерзавца мечом и разрубишь его пополам от шеи до седалища. – Модун взмахнула рукой, показывая, как это произойдет. – А пока мы с тобой будем учиться. В следующем году, в Месяце прощания с урасой, я пройду Посвящение в молниеносные.
Болот уловил в малопонятной речи слово «Посвящение» и серьезно кивнул.
Женщина знала, что добиться у багалыка разрешения на проверку будет чрезвычайно трудно. Еще труднее – пройти Круг испытаний. Она приготовилась к многим слезам, препятствиям и разочарованиям, к вёснам воинского труда, который не имеет ничего общего ни с мужской хозяйственной работой, ни тем более с женской.
Модун отомстит черному страннику. Только тогда она испытает чувство глубокого удовлетворения и покоя, сравнимого со счастьем. Чтобы достичь его, она выжмет из себя все, на что способен человек.
Человек-женщина.
У Модун не было собственного лука. Боевое оружие братьев, как положено, сломали и погребли в день похорон. Но остался старый охотничий лук Кугаса. Лук с рогатой кибитью, березовой по хребтовой стороне, подслоенной лиственничным деревом. На оружейных колышках, в обилии набитых на поддерживающих юрту столбах, обнаружилась связка ратных стрел с костяными наконечниками. А еще – роговая пластинка, вздеваемая на большой палец левой руки для защиты кисти от ударов натяжного сутуга.
Лук был очень тяжелым, а изгиб его слишком крутым. Вначале у Модун ничего не выходило. Она не сдавалась и, набивая руку не первый день, сегодня уже стрельнула несколько раз. Пусть не попала в трухлявый пень, служащий мишенью, а все-таки стрельнула! И на том добро. Вот привыкнет к этому луку, тогда и закажет себе новый. Тоже круторогий и упругий, но не охотничий, а боевой. Сама сплетет звенящую тетиву из тонкого сырого ремня и затянет на зарубках рогов узлы-туомтуу. Ни один меткий лучник не сможет стрелять из будущего лука Модун лучше ее самой. Потом дойдет дело и до меча.
– Смотри, как делает матушка, – весело сказала она сыну, вдохновленная очередным выстрелом. В этот раз стрела упала близко от пня. – Смотри и запоминай, рыжий Болот, похожий на отца и дядю!
Представив вместо мишени неприятеля, женщина раззадорилась:
– Вот тебе, жертва наших стрел! Вот тебе, черной крови черный пес!
– Ченой кови ченый пес! – повторил мальчик, счастливо смеясь.
И Модун не смазала!
– Уруй! – забыв о всякой осторожности, завопила она, потрясая выдернутой из пня стрелой.
– Уюй! – в восторге вскричал малыш.
Неожиданно из леса донеслось карканье вороны. Оно напоминало насмешливый хохот.
– Воёна, – поднял пальчик Болот. – Похая воёна.
– Ты прав, сынок, – устало сказала Модун, накидывая на левое плечо ремень лука.
Поднимаясь к крепости, женщина не оглянулась, иначе увидела бы, как ворона заполошно слетела с высокой ели. Вещунью спугнул показавшийся в вышине беркут. Он парил в небе до тех пор, пока мощные ворота заставы не закрылись за спиной Модун.
В маленькой юрте Эмчиты было не продохнуть. Бурно курились мятые с лиственничным углем листья чернобыльника – свернутый в трубочку трут, который держал, приставив к виску старика Кытанаха, травник Отосут.
На обоих висках старшего табунщика выжглись лечащие мушки. Теперь его ослабшее зрение чуть-чуть прояснится, хоть ненадолго остановит слепоту. Остатки полынного трута жрец отложил в кожаную суму – пригодятся еще. Проговорив заклинания, наказал Кытанаху:
– На ночь надевай на глаза заволоку из конского волоса. Когда есть время, можно прикладывать к векам чистый ягелевый мох, смоченный в утренней моче, но не своей, а женской.
– Из-под старухи, – понятливо кивнул старик.
– Нет, лучше, чтобы женщина была молодая.
– Ай! – Кытанах горестно всплеснул руками. – Младшую жену придется взять, как напарник мой Мохсогол! Тогда я к тебе, Отосут, потом спину лечить приду!
Жрец и Эмчита засмеялись. Даже Берё растянул рот до ушей, вывалив розовый язык, но тут же насторожился. Люди услышали чью-то возню за дверью. Тяжело дыша, в юрту боком ввалилась приземистая женщина с малышом на руках. Второй маленький мальчик держался за подол ее дохи.
Берё спокойно уселся на место. Он знал гостью. Это была нянька Лахса, часто приходившая к соседке Уране.
– Атын левую ножку зашиб, – выдохнула Лахса без приветствия. – Кое-как притащилась.
