– Это ошибка, большая ошибка, – заметил Кинэт компетентным тоном.
– Впрочем, позвольте, вчера вечером у меня была одна женщина. Постель осталась более или менее в беспорядке.
– Женщина? Как раз вчера вечером?
– Мне хотелось перед этим повидаться с нею. Я не знал, что может со мною случиться.
– Вы ей говорили об этом деле?
– Нет.
– Наверное?
– Наверное. Ей известно было, что у меня большие неприятности. Я сказал, что, может быть, отлучусь, оттого что мне один приятель говорил о работе в предместье.
– У вас есть ремесло?
– Я – печатник.
– Вот как! Мы с вами почти товарищи. Любопытное совпадение! Это содействует симпатии, не правда ли?
– Не говоря уже о том, что отчасти я из-за этого предпочел войти в вашу лавку, а не в бакалейную или угольную. Я увидел книги. И затем я подумал, что тут будет спокойнее. Но вы, стало быть, сделались переплетчиком без обучения?
– Я давно занимался переплетным делом как любитель. Это внушило мне мысль выбрать его своим ремеслом, когда я ушел из полиции. Мне нужна была профессия более или менее свободная. Но скажите, с этой женщиной вы с тех пор не видались?
– Нет, нет.
– Вы мне говорите правду?
– Я вам клянусь.
– Это было бы очень опасно.
– Ну, это славная бабенка. Она бы меня не продала.
– Какое обольщение! Все вы одинаковы. Впрочем, к этому мы еще вернемся. Кого вы видели еще?
– Никого.
– В своем квартале вы появлялись?
Тот заколебался.
– … Да… но только мимоходом. Я поел в ресторанчике, куда захожу иногда.
– Чрезмерных издержек не производили?
– Нет. Выпил бутылку бордо и две рюмки коньяку. Счет составил что-то около шести франков и двадцати пяти сантимов.
– На чай вы не слишком много дали?
– Двадцать… нет, двадцать пять су. Я ему оставил на двадцать пять су мелочи.
Переплетчик вздохнул:
– Странная это была мысль – пойти туда, между тем как в Париже есть несколько тысяч ресторанов, где вас бы, наверное, никто не заметил. С кем-нибудь вы ведь в ресторане встретились, говорили с кем- нибудь?
– Нет, нет. Здравствуйте, до свиданья. Я был озабочен. Не привлекал собеседников.
– Озабочены не слишком явно?
– О, они меня видели таким всегда. С тех пор как у меня неприятности. Помнится, я сказал официанту, что мне надоел Париж и что я перееду в предместье; то же, что и вчерашней бабенке.
– Вы этого не дополнили никакими подозрительными рассуждениями? Даже после бутылки бордо и двух рюмок коньяку?
– Никакими решительно.
– В своих номерах вы ничего не оставили?
– Оставил. Чемодан.
– А где вы будете сегодня ночевать? Тот не ответил.
Кинэт присмотрелся к нему.
– Но вы ведь куда-то ходили переодеться. Разве на вас та же одежда, что была сегодня утром?
– Да, я только выкупил свой пиджак, вот этот.
– А где старый? – (Незнакомец снова медлил с ответом.) – Вы побрились, причесались. Не сделали же вы этого на улице.
– Я зашел к парикмахеру.
– Где, в своем квартале?
– Нет, к шикарному, возле магазина Самаритэн. Там я был в первый раз.
– Но ваш пиджак? Вы знаете, что это чрезвычайно важный вопрос, из-за пятен. Вот я, например, сегодня утром не только сжег тряпку и растер золу в порошок, но и вымыл жавелевой водой все места, куда вы ее клали и роняли. Не говоря уже про раковину и кран. А кстати, вы раньше никогда не имели дела с полицией? Антропометрическая карточка на вас не составлена? Дактилоскопический снимок с ваших пальцев не сделан?
– Нет, нет.
– Скажите мне это совершенно откровенно, потому что тогда все принимает другой оборот.
– Клянусь вам.
– С места в карьер вы пошли на такое дело?
– О… Две или три случайные плутни. Ничего серьезного. Вы меня не считайте апашем. Я ни разу не влипал.
– Брюки и жилет на вас те же, что утром? Белье то же?
– Да.
– Ничего не поделаешь! Вам придется все это тщательно осмотреть. Вы, по-видимому, совсем не отдаете себе отчета в опасности. Так же, как с пиджаком.
– Бросьте! Если против меня не будет подозрений, то не одежда меня подведет. А если я буду арестован, то уже до того будет известно, что это сделал я. И тогда мне так или иначе крышка.
– Вы рассуждаете, как ребенок. Это меня удивляет со стороны печатника, то есть человека не без образования.
– О, у меня образование небольшое. Я работал в самых маленьких заведениях: главным образом, по части визитных карточек и пригласительных билетов. Это и было, с одной стороны… Теряешь место из-за пустяка и ходишь все время безработным.
– Словом, хотите ли вы, чтобы я вами занялся? Да или нет?
Молчанье.
– Если не хотите, я на вас не буду в обиде. Вы пропадете, вот и все. При вашей неопытности не пройдет и двух-трех дней, как вас накроют, ручаюсь вам.
Тот опять призадумался; затем поднял с пола пакет, встал.
– Пойдемте.
– Это мой пакет, не правда ли? Я могу его нести, – сказал переплетчик, предрасположенный успехом к любезности.
– Нет, нет, – буркнул незнакомец и отвел руку Кинэта.
XX
Вазэм и его новый знакомый пробыли вместе несколько минут между скачками на приз Уазы и на приз Дромского департамента. Разговор у них произошел такой:
– Ну? Дозвонились к господину Полю?
– Да, да.
– Он все записал под вашу диктовку? Ничего не перепутал?
– Ничего. Он повторял имена лошадей. Он мне сказал еще: 'Передайте хозяину, что у меня есть в двойном двести франков на 'Ниппона II' в скачке на Изерский приз. Он будет знать, о чем речь'.
– Хорошо, спасибо. Вы отлично исполняете поручения.
Затем он извинился и ушел в другой конец круга, прибавив, что 'хорошо бы встретиться перед разъездом'. Вазэм его немного разыскивал, но не нашел.
