И, кажется, она все-таки опять заплакала. Голос умолк, последние слова уплыли вверх, к куполу и темноте под ним, и растаяли как дым.
«В мире есть гораздо больше, чем мы способны понять», — сказала недавно целительница, а Даница легкомысленно ответила: «Я это знаю».
Она действительно знала, и совсем ничего не знала. «Как можем мы жить?» — спрашивала она. Слова песни, никем не спетой. «Никем из живых», — подумала Даница. Потому что ни одной женщины или девушки (голос был очень молодым) из деревни не было в темноте вместе с ними, и не Елена с Даницей спели эти слова. Ей в голову пришла одна мысль, которая не пришла бы к ней еще вчера.
— Когда она умерла? — спросила Даница, и целительница быстро взглянула на нее, пораженная.
— Я не знаю, — ответила Елена через несколько мгновений.
— Вы мне хотите показать, что мой дед был не единственным, кто… остался после того, как умер?
Старая женщина вздохнула.
— У меня нет простых заданий. Или, если они простые, то для меня они трудные. Я подумала, что тебе следует прийти сюда. Я не знала, что произойдет.
— Правда?
— Правда. Иногда я лгу, но не сейчас.
— А слова этой песни? Что они означают?
Елена посмотрела на нее при свете фонаря, стоящего на полу рядом с ними. И покачала головой.
— Я не слышала никаких слов, — ответила она.
Тяжелораненый человек умер ночью. Дочь целительницы, разбуженная матерью, пошла сообщить об этом Скандиру. Даница, которая не спала, тоже выскользнула из дома. Она задала девушке вопрос и получила ответ, потом пошла вместе с Тико к дому, где ночевал Марин. «Он там не один, но может выйти», — подумала она.
