Она позвала его по имени, несколько раз. Ответа не было. Она долго стояла на холоде. Она не может его винить, если честно, Даница знала это, но все равно винила, в каком-то смысле.
Она вернулась в дом Елены. Помогла Скандиру и его людям похоронить покойника у леса, не на деревенском кладбище. Было очень холодно, но дождь не шел.
Они уехали до восхода солнца.
Он слышит, как она зовет его с улицы. Двое других в его хижине, оба серессцы, ворочаются на своих лежанках. Один приподнимается на локте, и Марин видит, как он смотрит в его сторону в темноте. Это Нело Грилли, самый старший из них, и он не глупец. Он ничего не говорит. «Неожиданная учтивость», — думает Марин, которого переполняет горечь и печаль.
Он не отвечает и не выходит к ней. Наверное, он поступает неправильно. Она пришла попрощаться, ведь, скорее всего, жизненный путь Даницы не приведет ее обратно в Дубраву, и вряд ли этот путь будет долгим — если судить по утреннему сражению. Она должна была умереть сегодня, он это понимает.
Беда в том, что это имеет для него слишком большое значение, а не слишком маленькое.
Если он сейчас выйдет, он боится, что будет умолять ее (он даже уверен, что будет), но ведь человеку дозволено сохранить немного гордости.
Она снова зовет его. Потом говорит еще что-то, более тихим голосом. Он не может разобрать, что именно. И, наконец, у хижины становится тихо, не считая шума ветра. Он не спит — разумеется, он не спит.
Их караван трогается в путь в середине утра, на восток, по имперской дороге, как раньше. Как раньше.
Дамаз нашел лук и полный колчан стрел на месте засады, где он убил своих первых неверных.
Он свистом подозвал коня под алым седлом, с другого конца поля. Здесь были самые лучшие кавалеристы, и все равно их обманули, их победили. Убили — всех, кроме него.
Джанни скакал назад по дороге, по которой они пришли сюда. Был ветреный, ясный день. Он видел несколько человек — дровосеков, угольщиков, фермеров на полях. Сезон пахоты. Он проскакал мимо маленького святилища джадитов и деревни рядом с ним. Подумал, не убить ли несколько человек, в отместку, и отверг эту мысль, как недостойную солдата элитной пехоты калифа. Они — подданные Ашариаса, и не имеют никакого отношения к тому, что случилось сегодня утром.
Перед ним стояла простая задача. Ему необходимо вернуться в армию.
Возможно, Дамаза убьют, когда он доберется туда.
Его стрела попала в сердце его сестры, и она выжила.
Голос в утреннем воздухе крикнул: «Дети!»
Он услышал его так ясно — и почему-то понял, что это тот же дух, который был с ним, когда он сражался с Кочы в Мулкаре.
Она, та женщина, Даница, сказала, что это ее —
«Останься с нами», — сказала она.
Страшно. Но нельзя же перевернуть свою жизнь, как тележку с фруктами на рынке, вот так просто! Остаться? Стать джадитом? После всего, к чему вела его жизнь? После того, как он стал тем, кем мечтал стать?
Он ждал, что старик убьет его.
Он готовился умереть, проявив все мужество, какое сумеет собрать. Джадиты рубят головы. Это всем известно. Они варвары, не совсем люди. Необходимо и правильно, чтобы они всегда терпели поражение, во славу Ашара.
Они отпустили его. Потому что эта женщина — Даница, его сестра — попросила их об этом. Она на коленях просила сохранить ему жизнь.
Старик даже научил его, что сказать, когда он вернется: сделать вид, будто его отослали обратно во время боя с донесением. Как будто Джанни станут лгать своему сердару!
«Ты родился в деревне под названием Антунич».
«Тебя любили. Тебя никогда не переставали любить».
«Не им решать, кто ты такой, Невен!»
А он ответил: «Мое имя Дамаз» — и ушел. Чтобы найти оружие, коня, свою армию.
Его мучила сильная боль: болела спина, в голове стучало, отчего он неуверенно держался в седле. Но с болью можно
