ними. Предательство? Ему казалось, что да.
Потому что впереди этих троих стоял сердар всех Джанни в Мулкаре. Их командующий, чей голос они только что услышали. Один из мальчишек, последовавших за Кочы, самый младший, задыхался и ловил ртом воздух, будто получил удар дубинкой в живот.
Дамаз чувствовал себя отчасти так же. Он не собирался это показывать. Он посмотрел на своего учителя, который спокойно встретил его взгляд. Дамаз подумал, что это послужит ему уроком, если он уцелеет этой ночью.
— Принесите фонари! — приказал сердар. Его звали Хафиз, и молодые боялись его больше, чем злобных призраков, или чумы, или самой Смерти! Говорят, что в некоторых лагерях хотят привлечь к себе внимание сердара. Но не в Мулкаре.
Дамаз слышал, как у него за спиной стражники спешат выполнить приказ. Это превратилось в нечто гораздо большее, чем развлечение. Несколько стражников поспешно принесли фонари. Люди начали собираться вокруг них, привлеченные суетой. Солдаты шли в город по этой дорожке. Сейчас они останавливались, чтобы узнать, какую беду навлекли на себя младшие товарищи.
— Кто из вас выбросил этот нож?
Хафиз, сердар Джанни, никогда не повышал голоса. Никто не пропускал ни одного сказанного им слова. С искренней жалостью Дамаз увидел, как один из мальчиков сделал шаг вперед и отсалютовал, как мог, весь дрожа.
— Это я, сердар. Это было непростительно.
«Храбрый поступок», — подумал Дамаз.
— Ты испугался? — спросил сердар.
Мальчик сглотнул.
— Да, сердар.
— Можно понять. Но ты правильно сказал, это непростительно для Джанни. Стражники, отведите этого к лекарю. Его кастрируют и передадут, если он выздоровеет, в управление евнухов в городе.
Дамаз, в свою очередь, с трудом сглотнул. Он взглянул на Касима и увидел, что учитель тоже смотрит на него.
Оба командира полков молчали. Лица обоих были холодны, как зима. Сердар спросил:
— У кого еще есть нож для кастрации?
Один из других мальчиков неуверенно шагнул вперед. Кочы не пошевелился. Он застыл, как и Дамаз, глядя прямо перед собой. Было слишком темно, чтобы разглядеть его глаза.
— Ты его не выбросил, — сказал сердар.
Мальчик покачал головой, потом прибавил:
— Нет, сердар. Он все еще у меня.
— Ты собирался использовать его против ваджи из города?
Что мог ответить тринадцатилетний мальчик?
— Да, сердар. Он… он оскорбил одного из…
— Неужели? Скажи правду. Будь очень осторожен.
Дамазу захотелось отвести глаза.
Мальчик прерывисто вздохнул.
— Нет, сердар. Это… это то, что мы собирались сказать.
— А кто решил, что вы должны так сказать?
Мужество может принимать разные облики, подумал Дамаз. Этот мальчик — он не знал его имени — стоял в той же позе и молчал.
Сердар пристально посмотрел на него. Махнул рукой в сторону третьего из приспешников Кочы.
— Выйди вперед, ученик, — мальчик повиновался. У него дрожали ноги. — Кто велел тебе сказать, что ваджи нанес оскорбление?
Сердар знает ответ, подумал Дамаз. Они все знают. Но суть вопроса заключалась не в этом. Не так ли? И этот тоже оказался храбрым не по годам. У него были очень светлые волосы, почти белые.
— Сердар, если я отвечу, это покроет позором весь мой полк. Простите меня. Пожалуйста.
Дамаз на мгновение закрыл глаза. Потом открыл их и посмотрел на беловолосого мальчика. Сердар сказал, тихо, как всегда:
— Они достаточно храбрые, чтобы быть Джанни, но никому не позволено отказываться отвечать на вопросы командира.
