— Нет, сердар. Я бы сразился с этим человеком за то… за то, что он опозорил третий полк, к которому я принадлежу.
Умно.
Или нет.
— Нет. Для нас нет никакого позора в том, что он сделал, — произнес громкий, ясный голос, такой же холодный. — Он выступил в одиночку, один против четырех наших, — это произнес командир Кочы. Кочы не шевельнулся.
Сердар всех Джанни в Мулькаре сказал:
— Очень хорошо. Вот что сейчас произойдет. Эти двое сразятся друг с другом. Здесь, у нас на глазах. Победивший в этой схватке будет переведен в ранг бойцов своего полка.
— Сердар, разве это справедливо? — это впервые заговорил командир Дамаза. — Наш ученик действовал честно и следуя совету. А другой…
— Мы — солдаты, командир. Не судьи и не священнослужители. Тот, другой, уговорил трех человек присоединиться к нему. Он — лидер и готов убивать. Мне такие люди могут пригодиться.
— Вы говорите, что одного повысят до звания бойца, сердар, — это сказал Касим. — А второй?
Сердар казался удивленным.
— Второй погибнет, учитель Касим. Они будут биться на кинжалах. Освободите место и принесите еще светильников.
На то, чтобы расчистить место для схватки, ушло меньше времени, чем можно было ожидать. Принесли еще фонарей, множество людей образовали круг на гравиевой дорожке, окружили возбужденной толпой место боя.
Дамаз видел, что зрители уже начали заключать пари. Женщин и вино можно найти в городе в любую ночь, а схватка двух мальчиков, да еще со смертельным исходом, — памятное событие.
Он стоял на одном конце овального пятачка и слушал шум толпы, радостно ожидающей чьей-то гибели. Сердар занял позицию напротив середины овала, рядом стояли два командира. Кочы встал напротив Дамаза. Он выглядел спокойным и уверенным в себе, ритмично покачивался вперед и назад, перенося вес с одной ноги на другую.
Дамаз пристально вгляделся в него сквозь огонь и дым, и кое-что понял: его противник не уверен в себе. Дамаз помнил Кочы в моменты перед учебными сражениями, когда один полк бился с другим. В такие минуты он стоял совершенно неподвижно, возвышаясь над многими другими бойцами, действовал быстрее, чем почти все остальные. В таких сражениях использовали только оружие из дерева, и самое худшее, что могло с тобой случиться, — это сломанная кость.
Каждому из них дали боевой кинжал. Они не часто тренировались с таким оружием. Дамаз подумал, не поэтому ли сердар выбрал такое оружие. Наверное, нет. Более вероятно, из-за ограниченного пространства. Или, может быть, потому что схватка на кинжалах была более жестокой, а потому более интересной. Развлечение — вот чем отчасти будет этот бой.
Ему не следует так думать, сказал он себе. Ему следует думать, что его смерть, возможно, уже здесь, сейчас, ждет, что ему нужно отчитаться за свои дни под звездами и быть готовым умереть. Или убить. Он никогда еще никого не убивал. Но ведь он бы хотел получить повышение, правда? Стать настоящим Джанни калифа. А это значит — убивать мужчин и женщин (и детей?), не так ли?
Он смотрел на Кочы и не двигался.
— Сердар! — услышал он. Это произнес Касим, который предал его доверие и навлек на них все это. Касим стоял за спиной Дамаза. Мальчик его не заметил, поскольку не оглядывался.
Сердар обернулся. Касим сказал:
— У парня из третьего полка должен быть второй нож, учитывая то, что они собирались предпринять.
При свете ламп Дамаз увидел скупую улыбку сердара.
— Значит, второй парень это знает. Бой на войне зависит не только от равенства оружия, правда?
— Не только, — согласился Касим. — В таком случае, могу я показать ученику третьего полка, что даю второй клинок его противнику?
Голоса вокруг них до этого стихли, теперь они снова зазвучали громко. Дамаз наблюдал за сердаром. Касим стоял рядом с ним. Он еще не протянул руку за новым кинжалом.
Они услышали смех сердара.
— Кто-нибудь должен отрезать тебе нос, Касим! — произнес тот, и все собравшиеся — их уже были сотни — ревом выразили одобрение. Их сердар отпустил шутку!
Сердар кивнул. Дамаз взял кинжал, меньших размеров, чем тот, который он уже держал в руке, и сунул его за пояс.
