Драшка проснулась от сильного запаха аммиака. Она в отвращении зажала нос и, насколько смогла, открыла распухшие глаза.
Женщина в клетке рядом справляла нужду, присев на пластмассовое ведро.
– Где я? – пробормотала Драшка. Рот был словно набит ватой, язык распух. Голова болела, в висках стучало. Воздух был промозглый.
– Очнулась наконец, – сказала женщина. Моча все еще журчала в грязном ведре. – Мы думали, они замучили тебя до смерти. Ты несколько дней не приходила в сознание.
– Как долго я здесь? – Драшка кое-как выползла из-под одеяла на грязный тюфяк и попыталась разглядеть хоть что-нибудь в тусклом свете: помещение освещалось только факелами.
– Мы и сами не знаем, – шепнула женщина, натягивая грязные рейтузы. – Мы не знаем, где мы. И почему. Знаем только, что какие-то отвратительные люди приносят нам пищу и воду. И еще слышим крики, мольбы о помощи.
– Что?!
– Это правда, – послышался голос с английским акцентом. – Пожалуйста, говорите по-английски, я почти не понимаю по- словацки.
– Почему мы здесь? – Драшка попыталась вспомнить слова на иностранном языке.
– Всех нас похитили в Братиславе. Ночью, около какого-то ночного клуба или бара.
Чтобы лучше видеть, Драшка смахнула с глаз свои грязные синие волосы. Она и так уже узнала больше, чем хотела.
Англичанка добавила:
– Нас допрашивал какой-то седой псих, которого зовут граф Батори. А тебя откуда похитили?
Драшка помотала головой, пытаясь прояснить затуманенные каким-то наркотиком мысли.
– Сверху. Я работала на графа Батори.
Остальные отскочили от прутьев клетки и в ужасе уставились на нее.
Глава 8
Зузана нашла Яноша у реки близ замка. Закутанный в толстое шерстяное одеяло, он лежал без движения. Иней покрывал его волосы, окрасив их в белый цвет, словно он поседел за одну ночь.
– Янош! Что с тобой?..
Он не отвечал, его раскрытые глаза не моргали. Рядом, не двигаясь, стоял белый жеребец.
– Очнись, Янош! Очнись! – закричала Зузана, тряся неподвижное тело. Ее лицо исказилось ужасом.
Она трясла его изо всех сил, но он не шевелился. Его глаза слепо смотрели на бегущую воду.
Конь вытянул шею и уткнулся в его тело своей мягкой мордой.
И Янош моргнул. Он взглянул на Зузану, не узнавая.
– Янош! Ты заболел? – спросила она, неистово маша руками у него перед лицом, пытаясь вернуть к жизни. – У тебя какая-то страшная болезнь?
Ей хотелось кричать.
– Нет, нет. Не беспокойся, – прошептал конюший, и его слова доносились как будто откуда-то издалека. – Я… слушаю.
– Ты ведь закоченеешь насмерть. Смотри, у тебя лед на волосах, на бровях… Сколько времени ты тут пролежал?
Янош медленно осмотрелся, посмотрел на замерзший край реки Ваг, на отражающийся от ее поверхности свет.
– Может быть… всю ночь?
– Тебе нужно немедленно в замок! Ты холодный, как кости на кладбище.
– Со мною все хорошо, не стоит тревожиться, – ответил конюший, медленно поднимаясь. – А ты-то что тут делаешь? – Он посмотрел в ее синие, потемневшие от тревоги глаза. – Мне нужно побыть наедине, подумать.
– Дурак! Подумай у теплого очага.
– Там многое отвлекает. Это трудно объяснить…
– Ты, видно, сошел с ума, вот и все.
– Нет, Зузана. Мир – это поток безумия, а мне нужно слышать звуки за его пределами. Я обладал этими чарами с детства. Они
