– Прочие были для нее игрушками, – проговорила Дарвулия, очевидно, не слушая ее. – Они для нее ничего не значили. Но этот, видно, не таков. Пустить такого порочного, такого грязного самца к себе в постель! – проворчала она, и в ее голосе ощущалась смесь отвращения и отчаяния.
Зузана в ужасе смотрела на нее.
– Увидишь, она будет проклята, служанка. Увидишь, она будет проклята!
Дарвулия, плача, двинулась в альков. Зузана слышала, как скрипнула дверь в башне и послышались удаляющиеся шаги ведьмы по винтовой лестнице.
Глава 42
Облаченный в черное незнакомец исчез в ту же ночь, когда из Чахтицкого замка пропала Дарвулия. Больше ведьму никто не видел. Некоторые поговаривали, что она с разбитым сердцем в тоске бродит по лесам.
Другие убеждали, что Темный убил ее, чтобы та больше никогда не делила ложе с графиней.
Повариха Брона бормотала молитвы. Она верила совсем в другое.
– Видишь, Зузана: двое злодеев пропали. Наверняка среди нас талтош…
– Талтош?
Брона привлекла девушку ближе и прошептала:
– Ведьмы чувствуют, когда поблизости талтош. Древние изгоняют злых духов. Если достаточно сильны.
Зузана уставилась на сморщенные губы старой поварихи, ощущая запах чеснока и свиного жира от ее тронутых сединой волос. Еще один дикий предрассудок, подумала девушка. Извечная борьба талтошей с вампирами, призраки и летающие по воздуху ведьмы… Для словаков все может объясняться сверхъестественным вмешательством, ведь мир полон духов и колдунов.
Зузана знала, что была последней, кто видел Дарвулию. Это произошло в ту ночь, в спальне графини. Она прекрасно понимала, почему ведьма могла покинуть Чахтицкий замок – ее отвергли ради другого любовника.
Девушка ничего не сказала Броне, чтобы не разубеждать ее в вере в доброго талтоша. Все полезные духи приветствовались. А подлинный злой дух никуда не делся. Он по-прежнему оставался здесь со своей неутолимой жаждой крови. В замке по-прежнему витал запах крови и жестоких расправ, несмотря на сильные благовония графини и ладан, которым она окуривала помещения.
В тот вечер графиня Батори, неожиданно скрывшись от своих фавориток и наперсниц, была недосягаемой ни для кого. Ее черная меланхолия держала в страхе всех обитателей замка.
– Твои кремы и мази ничуть не улучшают цвет моего лица! – кричала графиня на Зузану. – Посмотри на меня! Я сморщилась и осунулась, как старая крестьянка.
Зузана молитвенно сложила перед ней руки.
– Госпожа, вы прекрасны. Посмотрите в зеркало еще раз, прошу вас.
– Ты безобразная шарлатанка! Зачем я только сжалилась над тобой, проклятая уродина!
Графиня швырнула в девушку серебряным зеркальцем, но та увернулась. Зеркальце со звоном разбилось на осколки.
– Есть лишь одно средство, способное вернуть мне молодость, – сказала графиня, подбирая юбки и вставая со стула. – И его не дадут грубые крестьянки!
Шелестя жестким платьем, Батори выбежала из туалетной комнаты и захлопнула дверь в спальню, оставив Зузане подбирать с пола осколки зеркала.
Вызвали Яноша.
– Графиня велит вам составить ей компанию за ужином, – объявил высокий лакей. – Она выражает глубокую тревогу по поводу своих лошадей.
Янош вытаращил глаза.
– Лошадей? Но ее лошадям никогда не жилось лучше. Правда, у некоторых до сих пор остались следы от гниения стрелки, но они…
Посланец скривился, будто попробовал чего-то кислого.
– Ожидается, что сегодня вечером, через два часа после захода солнца, вы разделите ужин с графиней. Явитесь в замок как желанный гость. Графиня говорит, что вам надлежит проследовать через главный вход, а не через дверь для слуг.
И он развернулся на каблуках, не дожидаясь ответа.
Эрно Ковач, внимательно слушавший все это из угла конюшни, вытянул губы и присвистнул.
