пиар-компании. Гадко.
Но зато в эти три дня нам честно дали отдохнуть – и никто не побеспокоил. Не попросил автограф. Не позвонил, не прислал сообщения. И даже не поинтересовался самочувствием. Никто. Ждала ли я этого? Конечно же, нет. Да и кто смотрит новости? А Мэрин считает, что, если я не звоню, так, значит, у меня всё в порядке. К чему расстраивать единственную сестру? Вдруг ей наконец-то нельзя волноваться? И надо всё-таки позвонить ей самой, кстати. Просто послушать голос, просто узнать, как там Роб. Наверное, я соскучилась. Почему бы и нет?
Я оглянулась, ища поддержки и уверенности в чужих глазах. Мучительно хмурый Дилл, мрачно напряженный Бобби. Ни одного насмешливого живого взгляда. И все глаза вокруг – не те. И только дурно пахнущий лекарствами, холодный и колючий сквозняк заставлял ёжиться и натужно улыбаться.
– Заскочим к тебе завтра? – Надеюсь, мой голос звучал ободряюще.
– Не думаю, что это так уж мне нужно, – поморщился заметно осунувшийся Дилл.
– Ясно, я позвоню, когда будем выезжать, – чмокнула парня в щёку и погладила по руке. – Не вздумай притвориться спящим.
– Для тебя даже общий наркоз не преграда, – осторожно хмыкнув, попробовал приподняться Дилл.
– До завтра, красавчик. И закажи себе смокинг на будущий уик-энд, будь добр.
– А вот этого делать совершенно не стоит. – Бобби плотно прикрыл окно. – Штатив в бабочке Рэман вряд ли оценит. А наесть массу за неделю и научиться ходить наш дохлый мосол вряд ли сумеет. Идём, мышонок. Эта барокамера культивирует во мне множество фобий.
– Бойся, – вредно сощурился наш бледнолицый Дилл, – в следующий раз трижды подумаешь, как тормозить с отцепкой!
– Это был форс-мажор! – тряхнул обиженно кудряшками Бобби.
– Вы ещё самокаты свои друг другу припомните! Мальчишки… – Я закатила глаза и двинулась прочь из царства белых халатов и капельниц. А вот мототехника моих ребят сильно меня беспокоила. Ломались они, парни, нечасто, но крепко помятые и поцарапанные со своего непролазного трека возвращались всё время. Будто между командировками им нечем было дышать от спокойствия и унынья. И я, как наседка-рекордистка, непременно зудела после каждого возвращения домой: сидите тихо, берегите конечности, питайтесь соразмерно. А спустя половину суток искала доктора, грузовик и работающую пиццерию. Ненавижу кроссовые мотоциклы. Больше их я ненавижу только больницы.
Ветер плюнул холодным дождём мне в лицо. Не снег. Здесь уже давно его не осталось. И скоро зацветут эфемеры…
О чём бы ещё подумать, таком же безопасном?
– Бобби, отведи меня пообедать, – попросила зачем-то. Мой оператор, кажется, споткнулся, откликнулся сразу:
– Конечно. Куда бы ты хотела?
– Не имеет значения. Я просто хочу есть.
– Я отказался участвовать в новом проекте. – Бобби опустил глаза и со скрежетом раскроил отбивную.
– Я тоже. – Рассеянно ковыряя салат, я откинулась на белую спинку диванчика.
Роберт проглотил кусок, не жуя.
– Правда? Действительно? Мышка, ты с нами?
– Хотели сделать девочку для битья из меня одной? – усмехнулась – по правде говоря, я даже не обижалась. Мы отказались синхронно. Не договариваясь. Все трое. И в голову не могло прийти, что кто-то поступит иначе.
– Орал?
– Угу. – Салат был совершенно безвкусным. А вот света в маленьком помещении ресторанчика явно не хватало. Сильно пахло базиликом и грибным супом. – Как обычно, брызгал слюной и отвратно матерился.
Бобби сжал кулак и спрятал его на колене, заметив мой взгляд.
– Жаль, меня не было рядом. Прости, – сказал глухо.
– Он выставил тебя за дверь. Как бы ты смог? – криво улыбнулась снова.
– Ну раз нас уволили, тогда конец переживаниям. Не беспокойся, без работы не останемся.
– А нас не уволили, – отщипнула кусочек чапати. Солёная. – Просто будут некоторые проблемы с вознаграждением. И только.
– Ну да. А наши сюжеты? Он же снял нас со всех. Ни один не оставил! Тряс перед носом штрафами, если я не пойду в студийный эфир. Да кто ж там подвинется? Глупость какая-то…
