саней, по колено в снегу, от двоих.
– Похоже, лихоимцы! На обоз, что недавно нас обогнал, напали… подсобить бы, а?
– Кому? – отвязывая от баула арбалет, спросил я.
– Чаво?
– Кому будем помогать – лихоимцам или обозникам?
– Эм… – Возница повернулся ко мне и замер с приоткрытым ртом.
– Поезжай вперед, – я взвел тетиву, вложил болт, пристроил арбалет на солому и вынул из колчана лук, – подсобим обозникам.
– Уф… а я уж было пожалел, что подобрал тебя, – хмыкнул возница, хлестнув лошадей.
– Не разгоняй сани, дай прицелиться, – я удобно сел на колени с луком в руках.
– Тому, тому, что к болоту съехал, помоги, смотри, одолеют его сейчас!
– Останови!
– П-рррр!
До двух разбойников, что почти справились с обозником, оставалось метров двадцать, для меня это предел точного выстрела из лука, но думать некогда.
Ш-ших! – кованый охотничий наконечник с легкостью пробил накидку и кафтан, и плечо разбойника, что как раз замахнулся для удара. Я подхватил арбалет и наповал свалил тяжелым болтом второго – он отвлекся на крик собрата по разбою, и болт угодил ему прямо в сердце. Обозник бросился на раненного в плечо и стал отчаянно бить его ножом в грудь.
– Давай к тем, на дороге! – прикрикнул я на возницу, скидывая кафтан в сани и, помянув Вараса добрым словом, потянул из ножен, притороченных к ранцу, свой меч.
Возница кивнул, наподдал лошадям вожжами, направив сани на сражающихся на дороге, потом резко наклонился, потянул из- под соломы короткое копье, да как заорет:
– Зашибу!!!
Копье, надо сказать, он метнул умело, сильно и точно, пронзив почти насквозь одного из разбойников. С нашей помощью исход боя был предрешен – теперь осталось пятеро против троих. Возница, к слову, оказался лютым рубакой: с ходу парировав удар разбойника, он рассек ему горло. Второго же – тот, к слову, немного замешкался, соображая, что происходит – рубанул я… сильно рубанул, по левому плечу. А с третьим справились обозники.
Поставив сани таким образом, чтобы хоть и стихшая, но колючая поземка не мешала, мы с обозниками встали на границе леса на обед. Двоих из обоза все же зарубили разбойники в самом начале схватки, их тела, накрыв разбойничьими кафтанами, сложили в сани, груженные какими-то тюками. Горел костер, в большом котелке, подвешенном к железной треноге, булькала и разваривалась крупа, добро заправленная мясом на кости. Обозниками оказалась семья из ткацкого многодворца, что на границе с хартскими землями, они везли в Городище ткани в качестве годовой подати от своего рода. Парни все крепкие, двоим хорошо досталось, и пока готовился обед, их отец, тот, что отбивался в одиночестве на болоте, уже закончил с одним и теперь зашивал глубокое рассечение на боку второму.
– Благодарить как вас, не знаю, – тихо сказал он, не отвлекаясь от врачевания, – род мы небогатый, но живем в достатке… пока еще…
– Вспомнишь нас в молитвах к Большой луне, и то хорошо, – мой попутчик помешал длинной деревянной ложкой кашу в котелке.
– Ага, – вздохнул тот, – а вы вот с разбойников все берите, нам не надо ничего с лихоимцев этих.
– Мне ни к чему такая забота, – ответил возница, а потом кивнул на меня: – Это вот наемного ремесла человек к такому привыкший, тем и живет.
На что я, не стесняясь, соскочил с саней и потопал по снегу, решив проверить уже окоченевшие тела разбойников. С трофеями негусто, разве что неплохой топорик, точь-в-точь как у меня, кисет с табаком да пара тощих кошелей с медяками и десятком мелких самоцветных камней.
– Не от хорошей жизни люди в леса уходят, – вздохнул глава семейства, когда я вернулся к костру, обтирая руки снегом, – одного я узнал, видел его в торговом каменке, что в дне пути отсюда, у него вроде мясная лавка была…
– Согласен, – кивнул я и, открыв клапан ранца, достал походную миску.
Через два дня мы, присоединившись к обозникам, были у форта, что рядом с Городищем. Дороги стали более наезженными и не пустовали, многодворцев окрест столицы княжества было понатыкано великое множество. Проезжая мимо хорошо укрепленных
