подростки стали стягиваться к белой юрте вождя, которая находилась на холме в центре поселения.
Пара сотен воинов вправо. Пара сотен влево. Неподалёку пасутся отары и стада «диких». Пастухи не должны удрать. А основные силы, тысяча всадников, приблизились к стенам и достали луки.
Небо покрылось чёрными росчерками. Стрелы густо проносились по воздуху, по дуге опускались вниз и поражали защитников. Они были без доспехов и не готовы к битве. Видимо, давно их никто не тревожил, а дозор повязали мои разведчики. И вот закономерный итог. Защитники аила пытались отбиться, но время было упущено. Конные стрелки очень быстро выбили самых смелых противников, а затем на стену полетели верёвки с крючьями и наверх взобрались вароги. Они удержали кусок укреплений, а затем при помощи штурмового отряда из молодых батыров пробились к воротам, и конница хлынула внутрь.
В этот момент в бой вступили старики, женщины и дети. Они строили между юртами и развалинами баррикады из хлама, хватали оружие и пытались отбиться. Но бесполезно. На моих глазах три пожилые женщины и два подростка с палками и камнями толпой навалились на батыра из рода Капаган, двоюродного брата моей жены Урага, и повалили его на землю. Однако убить батыра не смогли. Ураг был в кольчуге и со щитом. Поэтому он поднялся и, походя, зарубил тех, кто желал ему смерти, а потом снова бросился в бой.
Особенно ожесточённым сражение стало в самом конце. Остатки защитников, часть из которых успела надеть броню, собрались возле белой юрты. Местный вождь, суровый старик в тёмном плаще, подбадривал соплеменников и призывал на наши головы гнев богов. Только не услышали они его, и воины бросились в атаку. Рубились страшно, кровь лилась потоками, и, потеряв два десятка бойцов, мои степняки отступили. Нести потери не хотелось, и я предложил «диким» сдаться. Может, рядовые воины приняли бы это предложение, но вождь оказался упрямцем. Он обматерил меня последними словами, и пришлось отдать приказ лучникам расстрелять последних вражеских бойцов.
На то, чтобы добить защитников, понадобилось пять залпов. Они полегли, и всё, что принадлежало им, стало нашим.
Главным богатством у степняков считается скотина, и мы захватили почти тысячу овец, два табуна лошадей и косяк маток с лучшими жеребцами. Это главное. Нашли немного монет, пару хороших шуб, собрали оружие и броню, остальное сожгли. Что нам приглянулось, погрузили на повозки, а пленных, сколько их было, зарезали, словно скот. Слишком яростно они сопротивлялись, и опьяневшие от крови воины даже красивых девок оставлять не стали, изнасиловали и перебили.
Дальше было легче. Кочевья, которые встречались в степной части Крыма, были небольшими, и о сопротивлении «дикие» не думали. Сбежать в горы они не успевали и потому встречали нас как дорогих гостей. И я выдвигал вождям условие. Они могут остаться. Но в таком случае мы их грабим. А ещё они могут присоединиться к нам и стать частью моей орды. При таком раскладе трогать их не будут, а даже наоборот, они получат защиту и долю от добычи.
Вожди думали недолго и соглашались дать клятву на верность. Воины вливались в сотни под командованием преданных мне командиров, а женщины и дети готовились к тому, что придётся откочевать с Крыма.
В назначенный день войско сошлось, и я обнаружил, что оно увеличилось до шести с половиной тысяч. В основном за счёт чёрных клобуков, которые всё-таки пришли с Руси, приднепровских батыров из орды Бачмана и местных кочевников. Это хорошо и не могло не радовать. Поход продолжался, и следующей целью стали владения Константина Гавраса. Я ожидал серьёзного сопротивления, но ромей армянского происхождения, собрав окрестных монахов, заперся в неприступном Мангупе. Воевать он не собирался, и, оставив вблизи крепости триста воинов, которые должны были за ней присматривать и грабить окрестные монастыри, я повёл войско к морю.
Нас ждал Херсонес, и на подходе к богатому приморскому городу, вблизи которого в Каламите (Инкермане) находились драккары с варягами, мы встретили посольство ромеев. Причём возглавил его логофет Тавриды Максим Петролиф. Как и ожидалось, он предложил откуп, и начались торги. Стартовая сумма невелика, всего пять тысяч денариев. В среднем современный византийский денарий весит три грамма, но бывает, и меньше. Следовательно, я мог получить пятнадцать килограммов серебра, в пересчёте на венедский – меньше семидесяти пяти новгородских гривен. Смешная сумма. Поэтому я расценил предложение логофета как шутку, и орда пошла дальше.
Пока степная конница приближалась к Херсонесу, цена откупной суммы возросла в десять раз. Но я, конечно, принимать предложение Максима Петролифа не собирался. Мне нужно гораздо больше, ибо расходы намечались огромные и полученных от Доброги гривен на оплату наёмников и подкуп степных ханов не хватит. А ещё нужно ослабить противника и дать воинам победу.
Слава и удача – верные спутники любого полководца, ибо к такому человеку стягиваются самые смелые и горячие воины. И не важно, где это будет происходить, в Азии, Африке или Европе. Как правило, девяносто девять процентов населения в любом народе – простые смирные трудяги. Они живут и умирают, их имена быстро забываются, на ход мировой истории обыватели не влияют, и на
