– Охренеть! Поверить не могу! – крикнул папа. Если бы не затуманенный мозг, он бы заметил, что уже третий вечер на тех же местах стоят одни и те же машины. – Опять аншлаг! – Он хлопнул Джонни по бедру.
Келли помешивала суп «из всего», который варился в огромных чанах на огне. Рядом валялась груда пустых банок из-под супа и консервированных овощей. У них ушло шесть часов, чтобы выгрести банки из кухонных шкафов своих подопечных, и еще час, чтобы все их открыть.
Спустя час после начала вечернего кормления Джонни и Келли остановились во втором ряду, где папа не мог их услышать.
– А завтра что будем делать? – спросил Джонни. Практически все свежие продукты в городе испортились. Ближайший магазин был за пределами карантина.
– Ты не звонил в «Красный крест»?
– Звонил. Им запрещено въезжать в карантинную зону.
Куда бы Джонни ни пробовал достучаться, в ответ сотрудники экстренных служб что-то мямлили об ограниченных возможностях и поражались, услышав, сколько у них с Келли подопечных. Он был прав: власти планировали дать большинству зараженных умереть.
– Кажется, у нас больше нет запасов.
Джонни не стал спрашивать, что будет потом. По радио сообщали, что эпидемия распространяется. Вспышки регистрировались во множестве регионов от Питтсбурга до Филадельфии. Судя по всему, об отмене карантина речь не шла.
По дороге домой папа промочил штаны. И, кажется, ничего не заметил, только продолжал бормотать что-то о банке пива и безумном, безумном мире. Был такой фильм – «Этот безумный, безумный мир». Джонни видел его еще ребенком. Может, папа как раз прокручивал его у себя в голове.
Джонни потрепал папу по плечу.
– Смотри, опять все билеты проданы.
– А? – Папа растерянно завертел головой, как будто очнулся после глубокого сна. – Что продано? А… точно! – Он засмеялся. – Здорово. Что у нас сегодня?
– «Космобольцы».
– Да? А фильм стоящий?
– Очень смешной, – отозвалась Келли с заднего сиденья. Нос у нее заложило от слез, но она бодрилась.
Работы для папы не было – в баре не осталось ни крошки замороженной пиццы; все запасы съели подчистую, – и они посадили его в садовое кресло в первом ряду. Стояла идеальная ночь для сеанса под открытым небом: уже пахну?ло осенней свежестью, дул легкий ветерок, и листья на деревьях за экраном тихонько перешептывались.
Когда фильм начался, Джонни и Келли вытащили из багажника массивный рулон – скрученный пластиковый шланг от пылесоса для бассейнов – и развернули его на столике под навесом. Джонни отпилил ножовкой отрезок длиной около двух метров, потом еще один, и так далее. Всего получилось несколько десятков двухметровых шлангов.
Они взяли по несколько кусков шланга, рулон липкой ленты и зашагали по проходу между машинами, держась за руки и плача. Начать собирались с заднего ряда: так никто не увидит, что происходит.
Джонни положил шланг на багажник первой машины и подошел к водительской двери. Утерев слезы, он несколько раз глубоко вдохнул, затем изобразил на лице широкую улыбку и нырнул в салон.
– Как ваши дела? Фильм нравится? – В заднем ряду сидел мистер Либерт, который преподавал ему алгебру в десятом классе. Джонни завел мотор. – Я включу обогрев, чтобы вы не замерзли. Ночка будет прохладная. Колу и попкорн скоро поднесут. – Нащупав кнопку на двери, он опустил на несколько сантиметров заднее окно с водительской стороны и поспешил выбраться наружу.
Сглатывая слезы, Джонни надел шланг на выхлопную трубу и закрепил скотчем, затем просунул другой конец в щель в окне и двинулся дальше.
Келли сидела на корточках за следующей машиной, закрыв лицо руками и всхлипывая. Шланг уже торчал в окне. Когда Джонни положил ей руку на плечо, она развернулась и бросилась ему на шею.
– Мы же правильно поступаем?
– Думаю, правильно. Это тяжело, но правильно, – сказал Джонни. – Ты ведь этого хотела?
Келли кивнула, освобождаясь из объятий.
– Да.
Джонни распахнул дверь кроссовера, растянул губы в улыбке, понимая, что лицо у него заплаканное и красное.
– Всем привет! Я включу вам отопление: ночка ожидается прохладная.
