Джонни смутился.
– Да, облом. По-моему, ты прирожденная медсестра.
– Спасибо, – вымученно улыбнулась она.
– Ты что, действительно обходишь все дома?
Келли отбросила со лба волосы.
– Если ты заболеешь, то обрадуешься, когда я навещу тебя с бутылкой воды.
Джонни замахал руками.
– Да я не критикую, просто о тебе волнуюсь.
Она снова улыбнулась.
– Хоть кто-то обо мне волнуется.
Она села в отцовский кроссовер. Джонни молча наблюдал. Может, нужно поехать с ней? Если он переживет эпидемию, его до конца дней будут расспрашивать, чем он тогда занимался. Хорошо с чистой совестью отвечать, что неустанно помогал людям, поил и кормил друзей, соседей и даже случайных встречных. А если не переживет, может, господь будет милостивее к человеку, который бросил своих детей, но отдал жизнь ради чужих.
Келли медленно тронулась с места. Джонни поднял руку и бросился ей навстречу.
– Постой!
Она притормозила, опустила окно и вопросительно посмотрела на него. Оббежав машину, Джонни вскочил на переднее сиденье.
– Поехали.
Келли просияла.
– Когда все закончится, с меня обед в стейк-хаусе.
Стоило Джонни положить ложку с манной кашей – точнее, неведомой размазней из набора для выживания – незнакомому мальчику на язык, как тот жадно обхватил ее губами. Джонни вытащил ложку, и мальчик задвигал челюстями и сглотнул. На вид ему было лет десять, как Дэну – сыну Джонни.
Джонни старательно не замечал едкий запах мочи и влажное пятно на брюках ребенка. Всех не переоденешь, главное – не дать им умереть. Джонни это одновременно и радовало, и огорчало.
Мальчик смотрел мимо ложки, в глаза Джонни. Наверное, кроме еды ему отчаянно хотелось, чтобы кто-то его заметил, встретился с ним взглядом.
– Я понимаю. Сердце разрывается, – сказала Келли.
Джонни удивленно покосился на нее. Когда на его руку капнула слеза, он понял, что плачет. Внутри как будто прорвало плотину, и он разрыдался.
Келли притянула его к себе и похлопала по спине. В ее объятиях было так уютно и безопасно.
– Я вчера весь день проревела. В конце концов слезы заканчиваются, остается только здоровенный ком в горле.
Неожиданно погас свет; на телевизоре пропало изображение.
– Черт! – сказала Келли.
Судя по глазам мальчика, телик хоть как-то скрашивал ему существование рядом с парализованными родителями.
– Открыто! – крикнула Келли через дверь.
Еще на лестнице Джонни услышал ее ласковый голос:
– Я зайду к тебе в обед. Не волнуйся, все будет хорошо. Помощь скоро придет.
Проходя мимо комнаты Келли, он заглянул внутрь. Гора компакт-дисков, покрывало расцветки британского флага, плакат «Блек Саббат» на стене и длинная полка под потолком, забитая плюшевыми игрушками.
При виде ее родителей, стоящих посреди спальни, Джонни с трудом подавил вопль.
– О господи!
Келли, одетая в джинсы и футболку с символикой колледжа, расчесывала маме волосы.
– Мне кажется, им полезно иногда размять мышцы. Поможешь?
Они вместе усадили маму Келли обратно в кресло.
– Я не знал, что они могут стоять.
Конечно, родители поднялись на ноги не самостоятельно, но Джонни думал, что для стояния им не хватает координации.
– Как видишь. Ты готов?
