показывался во дворце. Свои опасения девушка высказала позже, вечером, когда они с Ивом лежали в своей новой спальне на пушистой шкуре перед камином. Открытая бутылка с легким золотистым вином стояла на низком столике, рядом – тарелка с фруктами. Антония в небрежно запахнутом тонком кружевном пеньюаре удобно устроилась в объятиях мужа, прислонившись к его груди спиной и держа бокал в одной руке. Ив обнимал ее за талию, и его ладонь, проникнув под единственный предмет одежды на Тони, тихонько поглаживала чувствительный живот супруги.
– Мне как-то не по себе, Ив, – призналась она, глядя на мерцающие угли в камине, и пригубила вино. – Не верится, что они вот так просто сдались и решили отойти в сторону.
– Ариго еще жив, – напомнил Ив, вынув бокал из ее пальцев и тоже сделав глоток. – А за тобой Наринна стоит, маркиза де Монрени слишком на рожон лезть не будет, ты ведь тоже ей зубки показала. К тому же, уверен, до нее уже дошли слухи о твоих умениях в магии. – Он усмехнулся и провел губами по виску Тони. – А они у тебя всяко выше тех, которыми обладает она.
– Да, королева говорила, что у этой леди какие-то слабые дары, – рассеянно кивнула Антония, чуть повернув голову и потершись щекой о плечо Ива. – И все равно тревожно как-то…
– Все хорошо будет, Огонечек, – мягко перебил ее де Ранкур, его ладонь скользнула выше и обняла розовое полушарие, палец погладил темную горошину соска. – Ты мне веришь? – понизив голос почти до шепота, спросил он, наклонившись к Антонии.
Она подняла голову, отставила бокал и улыбнулась, закинув руку на шею Иву:
– Верю. – Тони запустила пальчики в рыжие пряди и притянула мужа к себе, накрывая его рот поцелуем.
Некоторое время Антония не думала ни о чем, кроме настойчивых и горячих губ Ива, моментально пробудивших дремавший в крови огонь, однако продолжения за поцелуем не последовало, как она ожидала. Герцог отстранился, и Тони едва удержалась от разочарованного возгласа. Она встретилась с его внимательным взглядом, неожиданно серьезным, и подняла брови.
– Ив? – негромко позвала она мужа; от смутного ожидания в груди стало гулко и сердце забилось чуть быстрее.
– Я хочу кое-что отдать тебе, – так же негромко ответил он и пошевелился, вынудив Антонию выпрямиться.
Де Ранкур встал и вышел из спальни в соседний кабинет, Тони проводила его озадаченным взглядом и допила вино. Вернулся Ив быстро, с большой деревянной шкатулкой, украшенной резьбой и перламутровыми пластинками. Он снова опустился рядом с Антонией и протянул ей ящичек.
– Это теперь твое. – Ив по-прежнему оставался серьезным.
Открывая крышку, Тони почему-то затаила дыхание; в горле пересохло, а пальцы задрожали. Внутри лежал роскошный гарнитур: колье, серьги и диадема – огненные рубины в золотой оправе, кое-где поблескивали бриллианты. У девушки при виде драгоценностей в груди образовалась гулкая пустота: они явно выглядели старинными, с крупными камнями, но удивительным образом не вульгарными и не грубыми.
– Я у бабули попросил, – нарушил тишину Ив и достал из шкатулки диадему. – В нашей семье они передаются по женской линии, раньше принадлежали моей тете. – Он аккуратно опустил украшение на темные локоны жены. – Теперь твои, Огонечек. – Ладони герцога легли на плечи замершей Антонии. – Я хочу, чтобы ты завтра надела их на прием. Пусть все увидят, что у Айвены появилась новая королева.
Тони медленно подняла руки, ощупала покоящуюся на голове диадему – тяжелую, как отметила девушка, – потом перевела взгляд, в котором плескалось волнение, на Ива.
– Они… красивые, – еле слышным шепотом произнесла она, ощущая, как часто бьется в груди сердце.
Де Ранкур поймал ее ладонь – ту самую, на которой красовался фамильный перстень, – и поднес тонкие пальцы к губам, не сводя с жены глаз.
– Как и ты, мой Огонечек, – чуть хриплым голосом ответил он и бережно перецеловал каждый, потом улыбнулся уголком рта. – Моя маленькая смелая королева.
Эти две фразы ей были дороже самых изысканных комплиментов и признаний, потому что шли от сердца. Антония это чувствовала, видела в глазах мужа, в его улыбке. Пусть он далеко не так красноречив, как большинство придворных щеголей, но зато его слова были искренними, и это значило для Тони больше, чем все подарки и цветы. Она рассмеялась, ощущая себя самой счастливой, подалась вперед и притянула Ива к себе, придерживая диадему рукой, и они снова целовались – долго, страстно, намеренно растягивая эти сладкие мгновения, наслаждаясь ими. В какой момент муж перенес ее на кровать, Антония и не заметила, захваченная собственными эмоциями и стремлением быть рядом с Ивом, снова принадлежать ему. И пусть пока еще она робела вслух озвучить то, что чувствовала к своему герцогу, Тони постаралась выразить это смелыми ласками и жаркими поцелуями. Она признается, обязательно, только немного позже. И вообще, нужны ли ему слова, когда гораздо лучше за герцогиню говорили ее действия?..
