Врать я ему так и не научилась, а потому честно призналась:
– Аггел.
Папа поперхнулся слюной и нацепил на нос материны очки для чтения. Спустя полминуты внимательного разглядывания он с подозрением спросил:
– Этот приходил к тебе ночью?
Стриж переводил озадаченный взгляд с меня на дородного господина в зеркале. Я тоже с любопытством присмотрелась к смазливому лицу юного мальчишки, больше годившегося в женихи Раде. Наверное, я была шальная от пережитого в конторе приключения, а потому честно ответила:
– Другой.
Отца перекосило.
– Не переживай, – поторопилась я «успокоить» родителя, – тот постарше.
– Вы про Ратмира, что ли? – подал голос Стриж.
В ту же секунду отцу стало ясно, что аггелы окружают его старшую дочь, как снежные сугробы пушистую елочку в зимнем лесу. Прежде чем он разразился нравоучениями, в коммуникаторе закончился денежный лимит, и соединение прервалось.
К заброшенной мануфактуре вела пыльная ухабистая дорога. Казалось, мы ехали по гладильной доске. Старушка «Чайка» ревела на последнем издыхании. Наконец, впереди появилось заброшенное с виду профессорское логово, тянувшее к небесам две почерневшие печные трубы.
Практически на финишной прямой автокар настиг «сердечный приступ». Пару раз чихнув и встряхнувшись, как кошка, «Чайка» затихла. Из-под капота повалил зеленоватый дым, а в салоне запахло магическими испарениями.
– Сдохла, – цыкнул Стриж, откидываясь на кожаном сиденье.
Мысленно я тут же представила, какое наказание придумает мне отец за умерщвление обожаемого раритета. Наверняка он вызовет на суд великую семейную инквизицию в лице четырех тетушек, а те устроят мне сожжение заживо посреди гаражной клети, где мирно проживала умерщвленная жертва. Представив безрадостную картину, я тут же с надеждой обратилась к Стрижу:
– Ты сможешь ее реанимировать?
– Вообще, загнанных лошадей пристреливают. – Приятель с сомнением разглядывал клубы дыма.
– Ты моей смерти хочешь?
– Ладно, попробую оживить. – Стриж нажал на какой-то невидимый рычажок под щитком. Крышка капота распахнулась с хлюпающим звуком. Изнутри, как из жерла вулкана, повалил зеленый пар.
Мы выбрались из салона.
Небо было низким и затянутым облаками. По дороге, разнося пыль, гулял холодный ветер. Волосы моментально растрепались, а разодранные на коленях порты посерели.
– Ты лучше иди к Доку, пока Ратмир не приехал, – отослал меня приятель, разгоняя ладонью горячий дым, валящий из внутренностей автокара.
– А ты? – С подозрением я осмотрела безлюдный тракт.
– Скажу, что ты попросила пригнать посудину, а она по дороге сломалась. Иди, не стой над душой!
Отчаянно не хотелось возвращаться без Стрижа. Если его старший брат приехал на мануфактуру раньше нас, мне предстояло принять на себя первую, а значит, самую сильную волну недовольства.
– А вдруг Ратмир уже там? – высказала я сомнение.
– Он бы давно позвонил. И поверь мне на слово, нам бы это совсем не понравилось. – Парень нырнул под капот.
– Ну, я пошла? – Перекинув через плечо широкую лямку матерчатой сумки, я неопределенно кивнула.
– С кровью поосторожнее! – не поднимая головы, отмахнулся Стриж.
Приближаясь к мануфактуре, я непроизвольно ускорила шаг. К счастью, у главного входа спортивного автокара Ратмира не оказалось. Я на полных парусах поднялась по лестнице и пронеслась по пустому коридору.
– Док! Мы вернулись! – позвала профессора, ворвавшись в цех.
В воздухе исходил помехами беззвучный морок видения, на стойке гудел включенный лэптоп. Эскулап исчез.
– Док! Мы достали кровь!
Ответом была тишина. Я заглянула в пустую лабораторию: даже отличная новость не смогла выманить бородача из укромного места? С возрастающей тревогой направилась в клоповник, заменявший девичью спальню, и остолбенела на пороге.
Вытянув ноги и скрестив руки на груди, в комнате сидел Ратмир и со скучающим видом разглядывал трещину в плитке пола.
