– Нет, не нужна!
Пусть катится к лешему желание оставаться спокойной и рассудительной!
– Хорошо! Тогда объясню по-другому! – выпалила я и как будто со стороны услышала, что мой голос дрожит от ярости. – Ты считаешь, что я в безопасности, пока на моей руке браслет Гориана? Чудо, если мне эту самую проклятую руку не отрубят, чтобы его отобрать! Поправь, если я ошибаюсь, но вы с братом защищаете не меня, а браслет! И если в действительности всем совершенно наплевать на мою жизнь, почему я должна сидеть и ждать, когда за моей рукой придет какой-нибудь мясник?! Я хочу избавиться от браслета, чтобы выжить, и я действую. Теперь ясно?
В комнате повисла ошеломляющая тишина.
– Без обид, – наконец, сухо вымолвил Ветров, – но ничего более умного я от тебя и не ожидал!
– Да пошел ты, профессор недоделанный! – рявкнула я.
– Эй, ребята, остановитесь! – сделал попытку примирить нас Стриж. – Вы оба перегибаете палку!
Ратмир впился в меня разъяренным взглядом и, похоже, отчаянно старался не сорваться. Желтый ободок в черных глазах стремительно расширился. Между бровями прорезались твердые складки. Заходили желваки.
– Ваш поступок был не просто лишен логики, он был абсолютно бессмысленным! – вымолвил аггел. – В следующий раз, прежде чем ввязываться в сомнительную авантюру, хотя бы с кем-нибудь посоветуйтесь.
Он резко развернулся и направился вон из комнаты. Выходя, мужчина с силой толкнул дверь, точно пытался выместить на бездушном предмете злость, которую желал бы выплеснуть на меня.
Когда противник исчез с поля боя, вдруг стало ясно, что он ни разу ни на секунду не повысил голоса. Тогда почему в ушах звенело так, как будто мы орали до хрипоты в горле? В спорах Ратмир напоминал восточного узкоглазого тролля. Те следовали древним традициям, и даже перед тем как порубить друг друга саблями, уважительно кланялись.
– Кажется, пронесло. – Стриж стянул с вихров кепку. – Давно я его таким не видел.
– И когда такое было в последний раз? – растерянно спросила я просто для того, чтобы что-то спросить и отогнать странное чувство, оставшееся после скандала. Я вообще ни с кем никогда не ругалась и всячески избегала конфликтов, но Ратмир Ветров постоянно заставлял меня обращаться к темной стороне своей натуры.
– Когда я бросил универ. Думал, он мне шею свернет.
– И что теперь?
– Похоже, мы получили благословение. Ты теперь в деле, – развел руками приятель.
– А самострел дадите?
– Нет, самострел вряд ли…
На следующий день погода окончательно испортилась. Небо заволокли серые тучи, отчего зелень на улице выглядела насыщенно-изумрудной.
По дому гуляли сквозняки. Температура тела аггелов была гораздо выше человеческой, и рано утром тетушка распахнула почти все окна на первом этаже, чтобы проветрить комнаты. Хотя, на мой взгляд, учитывая, как сильно похолодало на улице, скорее, выстудить.
Завернувшись в плед, я в одиночестве сидела на кухне и с тоской таращилась в морок видения. В магической призме, зажатой между перечницей и солонкой, практически закончился заряд, и изображение периодически затухало. Транслировали шоу известного эльфийского ансамбля. Каждый раз, когда во время концерта взрывались огненные фонтаны, чуть живой экран начинал рябить.
В гостиной работал Ветров-старший. Исподтишка я следила, как он что-то печатает на лэптопе. На журнальном столике валялся ворох документов, прижатых сверху деревянной шкатулкой. То и дело тишину дома тревожили звонки коммуникатора. Отвечая на очередной вызов, Ветров откидывался на спинку дивана и запускал руку в густую шевелюру. До меня доносилась непонятная резковатая речь.
Слабые попытки игнорировать мужчину в соседней комнате не увенчались успехом. Взгляд то и дело возвращался в гостиную. В какой-то момент я поймала себя на том, что облизала губы из-за вида татуировки на крепком запястье, и от злости прикусила проклятый язык.
Откуда у меня вообще появился фетишизм, и при чем тут мужские руки?
– Подыхаешь от скуки? – Веселый голос Стрижа смерчем ворвался в мои мысли, и я испуганно подпрыгнула на месте.
– До колик довести хочешь?!
– Вот, держи! – Парень швырнул мне в лицо мужской свитер.
– Это твой? – полюбопытствовала я, хотя догадывалась, кому принадлежит вещь.
