расспросы: – Как же ты узнал, что здесь Кощеевы владения, ежели черного замка нет?
– Так я было мимо и проехал. А тут вдруг видение призрачное, будто черный замок над скалами воздвигся, замерцал и растаял без следа. Я как глянул, так и узнал это место, где в прошлом разе с Кощеем бился. Знать, думаю, пологом невидимости он свои чертоги накрыл, ибо убоялся, что я сызнова приду. А тут и бабушка божий одуванчик из лесу вышла. Молвит: пришла просить Кощея, чтобы тот внучку-красу ненаглядную возвернул. Сама, молвит, за татя бесстыжего замуж пойду, а внученьку из лап его премерзких выручу.
– Бабка, случаем, не рыжая была? – останавливаюсь я.
– Рыжая, – кивает Иван. – Хромая. На корявую клюку опиралась. И нос вот такенный – горбатый, с бородавкой с трясогузкино яйцо.
– И где та бабка?
– В свою весь возвернулась, знамо. Я слово дал, что Кощея побью и внучку ее освобожу.
– Ясно. Где та весь находится ты, конечно, не знаешь.
– Не-а, – мотает головой Иван. – Мне та старушка без надобности.
– А вот у меня к ней есть парочка вопросов, – вздыхаю я и хлопаю его по плечу. – Ну ладно. Пойдем, покажу тебе заколдованных дев.
Спускаемся к подземному озеру, но прежде чем выйти под своды пещеры, я останавливаюсь и предупреждаю Ивана:
– Хочу тебе сказать, дружище, что Кощей превратил дев не в разных лягух, а в одну большую.
– Да ну?
– Ага. Сейчас сам увидишь. – И я осторожно выглядываю за каменный край арки.
Как оказалось, осторожничал не зря. Любвеобильный Маркуль был начеку, и, заметив меня, тут же вознамерился облобызать. Стремительный язык метнулся со скоростью молнии. Однако и я не дремал, да и реакция у меня теперь далеко не человеческая. Потому своевременно успел отпрянуть за угол, а язык просвистел мимо, слегка мазнув по лицу неосмотрительно высунувшегося царевича. Впрочем, тому хватило. Провернувшись вокруг своей оси, Иван грохнулся навзничь на каменный пол.
– Куа-а-а! – радостно басит земноводный монстр.
– Маркуль, место! – ору на него, и он тут же поспешно тонет, как обычно, оставив на поверхности только бесстыжие глаза.
Обеспокоенно склоняюсь над пострадавшим. М-да, сразу видно смертного. Разок походя перепало, и уже глаз заплывает лиловым фингалом.
– Э-эй! – хлопаю по щеке царевича.
– Ась? – испуганно открывает он незаплывший глаз. – Что это было?
– Поцелуй зачарованных дев.
– Всех сразу?
– Одномоментно, – киваю в ответ.
– И теперь они свободны?
– Нет, не так все просто, – улыбаюсь Ивану, – то они тебя поцеловали. Единожды. К тому же в щеку. А чтоб разрушить чары, ты сам должон к зеленым устам приложиться, да по-взрослому, да столько раз, сколько тех дев зачаровано.
Иван поднимается, опасливо косится на арочный проем и осторожно трогает пострадавший глаз.
– Отчего же ты, Георг, сам не освободил прекрасных дев, не порушил чары колдовские жаркими поцелуями?
– Я что, по-твоему, похож на зоофила?
– Не ведаю, – пожимает плечами Иван. – Никогда не встречал ентого зоохвила.
Сдерживаю желание посоветовать царевичу заглянуть при случае в зеркало. Вместо этого вывожу его наконец-то к озеру и приказываю Маркулю всплыть.
– Ку-а-а-а! – откликается тот.
– О-о-о! – отшатывается в ужасе Иван. – Как же такую лягуху целовать-то? Она же таким ротом меня целиком, аки муху, проглотит!
– Ну, не знаю, – пожимаю плечами я. – Я не спец по целованию земноводных. Тут опыт на твоей стороне.
Глядя, как в голубых глазах царевича появляется смертная тоска, понуро склоняется голова, опускаются плечи и сутулится широкая спина, я вдруг начинаю чувствовать некую неловкость за свою шутку. Ну что мы, в самом деле, за люди такие – перволюди? Вот никак без злых шуток обойтись не можем… Мало того что Яга доверчивому парню анчутку в жены подсунула, так теперь еще и я
