– Угощайся, – спешу предложить мохнатому, пресекая ненужные вопросы.
– Благодарствую! У-ум-чвак… – Мизгирь хватает подсвинка и с громким чмокающим звуком в пару мгновений осушает его. Затем, покрутив в лапах иссохшую поросячью мумию и внимательно оглядев ее, говорит: – Ага, это был кабанчик. А свинка где?
– Какая свинка? – не понимает Леший.
– А про которую Вий надысь молви-и-ил… – Паук заканчивает фразу широким зевком.
Блондин переводит взор на Вия, тот в свою очередь вопросительно смотрит на меня.
– Дык сбежала свинка, пока мы Лихоню держали, – развожу руками, пожимая плечами. – Леший – пень трухлявый – не озаботился привязать надежнее. Но он тебе щас другую поймает. А ты пока нам с Ягой подсоби малость.
– А-а-ам, – протяжно зевает Мизгирь, – чем подсобить-то?
– А вот иди сюда, – приглашаю паука на расстеленное полотно из его собственных тенет. – Я тут твои коконы собрал да решил из них пошить шатер туристический. По недомыслию обратился к Яге. Кто ж знал, что она такая криворукая окажется? Видал, че нашила?
– Ага-а-а-ам, – раззявил пасть в очередном зевке Мизгирь, вяло топчась по полотну и, похоже, уже мало что понимая из-за сморившего его сонного зелья, которое всосал вместе с внутренностями кабанчика.
– Вот смотри, чего мне надо, – продолжал я, чтобы он не вздумал сойти с полотна, а то тащи его потом. – По краям нарастить еще с полметра и обметать, чтоб не обтрепалось. Вот тут окошечко чтоб открывалось. Здесь вентиляционное отверстие. А вход должен быть здесь. С двойным пологом, чтоб не продувало. Еще бы тамбурок желательно. О! Я же про петельки под колышки забыл! Слышь, Мизгирь! Эй, ты чего, спишь, что ли?
Заглядываю в помутневшие глазищи и пинаю мохнатую лапу. Паук бурчит что-то невнятное и подбирает лапы под себя. Из чудовищной пасти вытекает премерзкая ядовито-желтая слюна.
– Клиент готов. Можно упаковывать, – сообщаю застывшим в ожидании товарищам.
Вместе мы споро закутываем паука в его же тенета.
– На-кась. – Яга сует мне в руки большой клубок ниток, в который воткнута огромная швейная игла.
– Что это? – не понимаю я.
– Дык я же криворукая. Вот и зашивай Мизгиря сам.
– Ага, – подступает Леший. – Пошто меня пнем трухлявым нарек? Где енто я трухлявый?
Эпилог
– Та-ак… Ага… Порядок! – Илья перелистнул очередную страницу журнала регистрации прибывающих душ.
Глава департамента Грома и Молнии прибыл с ревизией в чистилище два цикла назад и до сей минуты ни разу не отвлекся от просмотра документации. Учет душ – дело наиважнейшее. Ибо каждая душа есть не что иное, как частица самого Создателя. А разве можно допустить потерю или порчу Его частицы? Громовержец о таком даже помыслить не мог. Вот и исполнял свои обязанности с крайней тщательностью, изучая том за томом, не пропуская ни единой самой незначительной мелочи.
– Не уразумел… – Нахмурив кустистые брови, Илья всмотрелся в мелкие строчки. – Эт-то что за непорядок? Страж! Ко мне!
Узрев грозный вид Громовержца, явившийся страж втянул голову в плечи, прижал к груди вилы и виновато потупился. Даже его обычно лоснящаяся черная шерсть вдруг поблекла, подернулась пепельной сединой и пошла колтунами.
– Эт-то что такое? – ткнув пальцем в раскрытую страницу, грозно вопросил воспаривший над стражем Илья. – Это как смогла грешная душа сама из котла выбраться? Да не бывало такого никогда! И дальше что? Дальше что, я тебя спрашиваю? Где отчет о происшествии? Какие меры приняты? Куда эта душа делась? Отвечай немедля!
– Дык… Э-э-э… – Дрожащий страж старательно пытался спрятать свою упитанную тушку за тонким черенком вил. При этом он все сильнее втягивал голову в плечи, и если бы не мясистые уши, она бы так и скрылась по самую макушку.
– Чего мычишь, аки тургеневский Герасим?! – Голос Ильи набирал громовую мощь. – Нешто язык проглотил? А ну, призвать ко мне Гавриила!
– Сию минуту, Громовержец! – прорезался голос у стража, обрадованного возможностью перевести гнев Ильи на начальство.
