Кочка делает пригласительный круг по воде и начинает удаляться к заболоченному берегу озерца, над которым поднимается туманное марево. Я решительно шлепаю за ней. Следом слышатся шаги оборотня.
– Кощей, – останавливается кочка, прежде чем скрыться в пелене тумана.
– Чего?
– Я не хочу знать, что понадобилось тебе во владениях Вия, да еще и втайне от него. Но если ты решишь поведать мне о том, я буду внимать из уважения к соседу.
– Э-э м-да… Благодарю тебя, друг болотник. Мне просто жизненно необходимо поведать тебе все свои тайны. Но, к сожалению, сейчас очень спешу. Когда вернусь, обязательно изолью тебе душу.
– Кхва-буль, ну это, скажи хоть, кто такой американец?
– Какой американец? – удивляюсь я.
– Ты сказал, будто я как американец.
– А-а, это один знакомый болотник из далеких, расположенных аж за Черным кряжем болот. Давай об этом тоже потом? Веди нас скорей, а то уже солнце к закату клонится.
Опальный дух озера не пожелал откликнуться на призыв. Как сказал болотник, к которому нас вывел сосед, озерник часто впадает в спячку, и тогда до него невозможно докричаться. Сколь долго тот в спячке пробудет, неизвестно и Водяну. Однако ежели есть желание, можно отправиться к озеру пешком. Мол, где-то рядом с болотом находится селение, и людишки частенько забредают сюда за ягодой. Там можно узнать пеший путь к водоему.
Делать, как говорится, нечего, пришлось нам с Леденем искать поселение. Узнали у болотника направление, откуда появляются люди, и отправились в ту сторону. Вскоре вышли на заметную тропу. Через пару километров тропа влилась в хорошо наезженную дорогу. Посреди дороги, перегородив ее, стоит самая настоящая русская печь.
– Фигасе! Что это такое? – вырывается у меня.
– Печка, – поясняет оборотень, взирающий на чудо с не меньшим изумлением.
– Вижу, что не мультиварка. Что она делает посреди дороги?
Ледень лишь пожимает плечами.
М-да… Может, если допустить совсем уж бредовые мысли, это какая-нибудь первопечь? А что? В сказках моего мира фигурировал подобный одушевленный персонаж, кормивший путников пирогами и прятавший их от Бабы-яги и прочих гусей-лебедей. А может, это и вовсе кто из перволюдей неодушевленным предметом прикинулся, дабы избавиться от лишнего внимания. Хотя пытаться избавиться от внимания, перегораживая дорогу, не совсем правильный способ.
Размышляя, подхожу ближе и замечаю, что печь будто висит над землей. Из любопытства встаю на четвереньки и заглядываю под нее. Действительно, висит сантиметрах в десяти над дорогой. Чтобы окончательно удостовериться, провожу под ней посохом – висит. Чудо, да и только.
– Эй, – стучу пальцем по заслонке.
Печка не реагирует. Может, притворилась мертвой? Интересно, а пирожки в ней есть? Берусь за ручку заслонки, желая проверить, но в этот момент за спиной с треском раздвигаются кусты и слышится возмущенный голос:
– Эй, это моя печка! Ишь, уже и в кустики отойти нельзя. Так и норовят обокрасть!
Оборачиваюсь и вижу розовощекого детинушку с заспанным лицом и всклокоченными соломенными волосами. Одет он в длинную, почти до пят, рубаху. Обут в лапти со стоптанными задниками, которые при ходьбе шаркают и шлепают, как привычные в моем мире шлепанцы, обязательный атрибут любителей пива, курсирующих между лавочкой у подъезда и киоском.
Сердито глядя на нас, парень шаркает к печке и медленно, словно ленивец, взбирается на нее. Продолжая подозрительно коситься в нашу сторону, он прикрывает рот ладонью и что-то шепчет, прислонившись к трубе. Печь вздрагивает, плавно и бесшумно сдвигается с места и удаляется, быстро набирая скорость.
– Слыхивал о таком чуде, но видывать ранее не приходилось, – говорит оборотень, глядя вслед скрывшейся за изгибом лесной дороги печке.
– Это Емеля, что ли? – отмираю и я.
– Похоже на то.
– А он разве на царевне не женился?
– Нет, говорят, убег прямо из-под венца. Как узнал, что вместе с царевной ему еще и полцарства достанется, так и убег.
– Не понял. Он что, половину царства не захотел?
