– Ай, добрый меч! – приговаривал он, разглядывая то великолепный клинок, то отделанные бронзой ножны, то резную рукоять. – Ханский меч. Слава о нём пойдёт – будущий год снова приеду. Только скажи, мастер, чем брать будешь? Железо есть, мех есть, кони есть, войлок есть, девушки есть. Сын у тебя растёт, скоро женить надо. Возьми ему красавицу, хороший жена будет. За такой меч ничего не жалко.
Ляншань выглядел старше своих тринадцати лет, и уже не смущался, когда ловил на себе заинтересованные взгляды соседских девчонок, поглядывавших из-за заборов. Их мамаши уже не намекали, а прямо говорили, что не будут против, если мастер Ли однажды пришлёт сваху. Да и у него самого определённый интерес проснулся, чего уж там. Но чтобы купить себе жену, будто башмаки или чашку… Для ханьских семей в том не было ничего предосудительного. Некоторые оборотистые папаши иной раз делали неплохой бизнес на дочках. Ляншань даже не удивился, что применил для этого словечко, перенятое у матери. Для него оно имело то же значение, что и торговля, только без души.
Когда за деньги продают что угодно и кого угодно. Так вот: покупать жену он не станет точно, и отца уговорит этого не делать. Просто когда перед глазами уже много лет пример совсем иных отношений между мужчиной и женщиной, невольно начнёшь мечтать о таком же.
Честно сказать, Ляншань поначалу побаивался новой жены отца. Чужеземка ведь, иди знай, что у неё на уме. Но, как это часто бывает с детьми, он хорошо умел отличать искренность от лицедейства. Госпожа Янь не притворялась, когда называла его сыном. Она полюбила его и сестру, потому что любила их отца. Потому он довольно скоро перестал почтительно именовать её «второй матушкой», а начал просто и незатейливо – мамой. И не удивлялся тому, что она выстраивала отношения с детьми не так, как это делали ханьские матери. Пока они с сестрой были малы, мать была им наставницей. Когда подросли – стала другом. И при этом не прекращала учить жизни, но уже иным способом. И Ляншань учился. Не всегда явно, больше исподволь, но к тринадцати годам уверился в том, что сам хотел бы так же воспитывать своих детей. А для этого не нужна жена-рабыня, купленная за острую железяку, пусть и очень дорогую. Мать его детей должна быть свободной духом и достойной во всех отношениях.
Рановато в его возрасте было думать о будущей семье, но таков уж был сын мастера Ли. Весь в отца: спокойный и рассудительный, если речь шла о будущем житье-бытье.
Пока отец и купец в присутствии мелкого базарного чиновника составляли договор о сделке и платили положенный налог, Ляншаню особо нечего было делать, и он принялся разглядывать других купцов. Вот тот, большой и чернолицый слуга при купце, откуда? Он никогда не видел таких людей. Слышал от матери, что есть земля, где живут чёрные люди, и что арабы плавают туда на своих кораблях… А это кто? Тут не купец, а купчиха. Толстая немолодая женщина с очень плоским лицом и узенькими, как щёлочки, глазами. Одета как зажиточная степнячка, но занимается не юртой, а торговлей мехом. Рядом с ней четверо молодых мужчин при оружии, с виду не слуги и не охранники. Наверное, сыновья… А вон тот купец точно из южан, смуглокожий и губастый. Тараторит скороговоркой, ничего не понять… А этот, в круглой шапочке, наверное, уйгур… Столько лиц, светлых и тёмных, с узкими и широкими глазами. Множество товаров. Многоголосый гам – торговцы нахваливают привезенное, покупатели во всеуслышание говорят о недостатках, носильщики из семейства Лю предлагают свои услуги, зазывалы из гостиных дворов предлагают ночлег и вкусную пищу за сносную плату. Тихое позвякиванье монеток и цепочек ручных весов едва пробивается сквозь эту шумовую завесу. Ржание лошадей, скрип тележных колёс… Вон торговец и покупатель повздорили, началось рукоприкладство. Этот непорядок углядел один из базарных надзирателей и тут же вызвал стражу, которая моментально восстановила справедливость, скрутив обоих драчунов. Тут не будут разбираться, кто первым начал, а оштрафуют обоих… Ляншань никогда не чувствовал себя своим в этой людской мешанине. Ему всегда было неуютно в галдящей толпе, но дело есть дело. Мало ли чего он не любит. Чтобы делать мечи, нужно покупать железо, из которого мастера наделают ещё оружия. В кузницу слитки им не привезут, разве что казённые, для ковки солдатских мечей. Приходится мириться с неудобством нахождения посреди базарной толпы.
Что заставило мальчика обратить внимание на тех двоих, он и сам не знал. Торговцы как торговцы. Один немного похож на корейца, хоть и одет как самый обычный хань, и говорит с акцентом уроженца северо-восточного побережья. Второй выглядел чуть экзотичнее: сам в тюркской одежде, а лицо западное. Привезли на продажу статуэтки, вырезанные из разных пород камня, и женские украшения. В побрякушках Ляншань не разбирался совершенно, потому только усмехнулся, глядя, как торговцев со всех сторон обступили женщины. Это как раз было в порядке вещей. Но торговцы… Они вели себя как-то не так. Неправильно.
Лишь присмотревшись внимательнее, Ляншань понял, в чём дело.
Нормальный торговец, когда его лоток окружён толпой покупательниц, все силы кладёт, чтобы и похвалить свой товар, и присмотреть, чтобы ушлые бабёнки чего-нибудь не стащили. Вещицы ведь небольшие, дорогостоящие. Такие купцы обычно без охранника товар не продают. Тот, похожий на корейца, так себя и вёл: рассказывал очередной дамочке, как ей к лицу эти конкретные серьги, а вон тот браслет просто создан для её запястья. И при этом не забывал поглядывать за ручками женщин, дабы
