– А… – Он завис, сбившись с мысли. – Темы исследований? Ты, значит, получил папку. Их собрал один университетский знакомый. Но ты-то как? Мне рассказали про пожар.
– Это все открытые сведения?
– Да, все открыто, если знаешь, где копать.
– Там не проставлено дат.
– Насчет дат я не уверен. Почему ты спрашиваешь?
Я просмотрел бумаги. Тема, которая меня интересовала, значилась в середине списка.
– На сколько лет назад ты забрался?
– На семь.
– И до сего дня?
– Да, наверное. Не уверен. Слушай, о чем это все?
– В списке есть очень любопытный термин.
– Чем любопытный?
– «Ветвящиеся преобразования». Неважно, что это значит, – это такая математическая функция.
– Не уследил за твоей мыслью.
– Это мой термин, – объяснил я. – Я его ввел – вскоре после колледжа. Не столь уж многие ими занимались.
Телефон помолчал.
– И этот термин в списке тем, предложенных на премию?
– Вот-вот.
– Когда ты над ней работал?
– С прежним моим сотрудником. Еще до Хансена.
– Так это было… – Он сбился.
– Порядочно до того, как мы познакомились с Брайтоном, – подсказал я.
Еще несколько секунд молчания.
– С чего бы они заинтересовались этой работой?
– Хороший вопрос.
До Эйнштейна был Гастон Жюлиа.
Словарь определяет математическую функцию как разновидность системы. На самом деле функции – это преобразования: они – «если/то» вычислителя.
Я повесил трубку и положил телефон на стол. Тишина в номере была абсолютной. Я подошел к зеркалу.
Когда мать впервые рассказала мне, что такое рибосомы, я сразу узнал принцип. С одной стороны входит нуклеотидная последовательность, с другой выходит цепочка полипептидов – простое и упорядоченное преобразование данных. Математическая функция как она есть.
Под конец Первой мировой французский математик Гастон Жюлиа впервые описал поведение комплексных чисел при множественной итерации функции f. Подставляя любое z в функцию f, получаем результат. Затем применяем функцию f к этому результату и получаем вторичный результат, и так далее и так далее, до бесконечности. Так рибосомы поедают собственный продукт в замкнутом бесконечном цикле.
Трехмерный график преобразований Жюлиа выглядит красивой сложной структурой. Множества Жюлиа. Фракталы Мандельброта. Патологические кривые. И еще более удивительные штуки. Их даже математики называют чудовищами.
Мысли тоже бывают чудовищами.
– Я не вернусь, – сказал я темноте комнаты.
Я смотрел в зеркало и старался поверить себе.
26
Самолет в Индиану вылетал в восемь утра. Ожидая посадки, я запихнул в себя никудышный аэропортный завтрак. После посадки взял напрокат машину и к полудню был на шоссе.
Я обнаружил, что городские пробки – сито, через которые одни машины просачиваются, а другие застревают. Я не приспособился к местной решетке и двигался медленно.
Думал я о вентильных матрицах Сатвика – о том, как эволюция определяет самую эффективную схему. Вот бы городским планировщикам моделировать дороги тем же способом.
