– Вдовствующая императрица выполнила обещание, данное мужу. Она не стала их вырезать. Она приказала их похоронить заживо. Вместе с Софьей в одной братской могиле. Говорят, что в этом месте еще не один день из-под земли доносился вой, полный ужаса и безнадежности.
– Хорошо, – спокойно кивнул Александр, не моргнув и глазом. – Петр доволен. Такой поступок нельзя было прощать. Так ведь?
– Так… – как-то автоматически кивнула Юми, следя за совершенно не по-детски жестким и цепким взглядом сына.
– Как папа? Пойдем к нему.
– Пойдем… – согласилась она. Ей нужно было переварить и осознать то, что произошло. Требовалось время. Потому что жуткие мысли, обильным потоком хлынувшие ей в голову, совершенно выбивали из колеи. И если раньше она просто пожимала плечами, отмечая странности свекра и свекрови, то теперь еще и сын вдруг стал очень странно вести себя…
Они шли по коридору. Юми семенила чуть сзади с потерянным видом, а Саша двигался уверенными шагами вперед. «Как Петр…» – отметила про себя Юми совершенно рефлекторно. Походку свекра она узнала бы всегда. Так никто не ходил. Мощно, энергично, уверенно. А Александр, не обращая внимания на странные взгляды матери, уверенно пер вперед. Благо, что память подростка услужливо подсказывала, где располагались покои отца, так что заблудиться он не боялся.
Закрытая дверь, из-за которой буквально тянуло тягостной атмосферой.
Угрюмые, уставшие лица гвардейцев.
Уверенные, твердые шаги также, по слухам, умирающего наследника, вызвали у них удивление. Да и вообще…
– Николай, не кисни, – усмехнувшись произнес подросток, глянув на лицо командира поста, которое отдавало смесью сочного лимона пополам с зубной болью.
– Так как же не киснуть, ваше императорское высочество? – удивился он, отметив, впрочем, странность. Саша никогда к нему так не обращался. – Вон какие дела делаются. Печаль, да и только. Хорошо хоть вы в себя пришли.
– Печаль была бы там, под Гродно, если бы гранаты кончились. А это – дело житейское. Все мы смертны. Так ведь? Или тебя так пугает эта косая стерва своим лысым черепом?
– Я… – опешил бравый офицер, прошедший с Петром через все наиболее значительные баталии.
– Прорвемся! – сверкнув глазами, произнес Александр и кивнул на дверь.
Офицер, взбодрившийся и оживший, сурово глянул на бойцов караула, и те спешно ринулись открывать дверь перед наследником престола. И Саша, не медля, решительно шагнул вперед.
Небольшой «предбанник».
Легкая занавеска ажурной работы.
Зал. Большой и просторный. А у центральной части дальней стены обширная кровать, на которой, тяжело и отрывисто дыша, лежал бледный как полотно император. Практически синюшный. Даже на вид казалось, что он скорее оживший труп, чем все еще умирающий человек.
Внутри полно народа.
На твердые и уверенные шаги цесаревича все обернулись.
Александр остановился у входа в комнату и оглядел всех присутствующих своим жестким, немигающим взглядом. Непонятно почему, но первая же мысль, которая возникла у него при виде этой гоп-компании, была подобна тезису милиционера из знаменитой комедии Гайдара: «Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать?»
Одного за другим Саша «взвешивал, оценивал и выносил приговор». Пожалуй, только старики прошли его проверку, даже взбодрившись от давно забытого взгляда. Старая закалка дала о себе знать.
Последним его взгляд остановился на вдовствующей императрице. На Анне.
О да! Она была бесподобна!
Несмотря на многие годы, что давили чудовищным грузом на ее плечи, она смогла не только сохранить стройность и изящность фигуры, но и относительно неплохую свежесть лица. Да, было видно, что она далеко не так юна, как хотелось бы. Но вдовствующая императрица была божественна. Особенно ее глаза, завораживающие, красивые и совершенно безжалостные, словно сама бездна.
Едва сдержав улыбку и совершенно лишние слова, Александр максимально вежливо кивнул своей бабушке и уверенно двинулся к постели отца. Слыша где-то на грани восприятия едва заметный шепот окружающих.
Он сел на постель, взял за руку и заглянул в глаза императору. Тот вздрогнул и, проморгавшись, сфокусировал свой затуманенный взгляд на сыне. Как оказалось, все это время он был в полудреме на гране забытья, ни на что не обращая внимания.
