до берега, когда черная туша постамента шевельнулась как живая и поползла в сторону Золотого коня…
Готов поклясться чем угодно, что этот «камешек» двигался сам, судорожными толчками и совсем без помощи стоящих вокруг охранников.
Люди на плоту с громкими криками бросились на помощь воинам, пытаясь остановить движение постамента, но только ухудшили положение: плот накренился, и постамент, взламывая бревна, ухнул в воду. Плот сильно качнуло, Золотой конь завалился в сторону и, хрустя костями охранников, канул в пролом настила…
Изображение в моих глазах дернулось, зарябило, как на экране плохого телевизора, я моргнул, и картинка изменилась. Мы висели над неглубоким раскопом, в центре которого черным пятном выделялся наш знакомец – постамент Золотого коня. Самого Коня нигде видно не было, и я почти потерял интерес к происходящему внизу, тем более что яма была так себе, дрянь дрянью. А что вы хотите? Очень похоже, что рыли эту яму гномы, которые в ней теперь и копошились. Может быть, по гномьим меркам яма и являлась каким-нибудь инженерным шедевром, но ей было ой как далеко до самой завалящей дяди-Мишиной.
Меня начала одолевать скука, но тут я обратил внимание на три фигуры, стоящие на краю раскопа. Гномы в яме тщетно пытались сдвинуть с места черный блок постамента и страшно шумели, а эти, на краю ямы, жестами отдавали им приказы. Двое из троицы мне очень не понравились: мрачные, аж холодом веет, в черных балахонах, и лица, словно икра черная, а кисти рук бледные до голубизны, как у мертвяков.
Третий был довольно крупным гномом, в шипастом железном шлеме, упакованный в кожу и металлические пластины, имел угрюмое выражение лица, большую, давно не чесанную бороду и выглядел на фоне парочки в балахонах куда как более открытым и благодушным. Кстати, чуть не забыл! Все черные каспийские гномы были неграми.
– Похоже, что это предводитель черных гномов, – тихо сказал я Дракону, чтобы обратить его внимание на группу командиров и плавно перейти к расспросам о двух других из троицы, и меня буквально выбросило в полынную степь.
Я тряс головой, силясь прийти в себя и хотя бы справиться с тошнотой, а рядом корчился в судорогах хохочущий Дракон.
Разрядив обрез, я сунул патроны в карман и, звучно щелкнув затвором, пнул Черного ногой в бок.
– Хорош ржать! Гномья банда там землю роет! Того и гляди, до Золотого коня докопаются!
– Да кому он, твой конь, нужен! – Дракон покосился на обрез. – Вся проблема не в нем, а в постаменте. Это его черные гномы вытащить никак не сподобятся.
– Дракона запрягли бы!
– Обычные драконы к этой штуке даже приблизиться не в силах, а уж чтоб коснуться!.. Я бы и сам не взялся. Гномы и люди могут с ним возиться сколько угодно, но проку от них никакого…
– Та-ак! – протянул я. – Ну ты! Кусок варана-переростка! Или ты мне быстро, без запинки и вранья, разъясняешь, кому и на фига сдался этот черный булыжник и при чем здесь я…
– Или?.. – заинтересованно спросил Дракон.
– Или… – Я чуть повернул обрез и тщательно прицелился. – Или ты будешь хохотать в другом месте… С тем драконом- отщепенцем на пару, каждый о своем. Уж больно ты удобно лежишь.
И знаете, Дракон моментально все уяснил. Он и не пытался мне возражать…
Артефакт (Дракон его так назвал) находился на Земле очень давно. Во всяком случае, его обнаружили и изучали еще до Первой войны. Что это за война такая, Дракон уточнять не стал, а про возраст артефакта заметил: «Чертовски древняя хрень!»
Изучать-то ее изучали, но понять так и не смогли. Во время войн кирпич этот как бы активизировался и начинал передвигаться. Для чего – тайна, покрытая мраком. И еще ходили легенды, что в глубокой древности артефакт даже мог летать.
Из деятелей другой стороны быстрее всех в отношении к данному артефакту определились шианы. Они предположили, что изучаемый предмет является чьим-то записывающим устройством, на манер магнитофона, со всеми присущими функциями. В частности, артефакту приписывали функцию «перезапись», то есть возможность активно влиять как на судьбу отдельного индивидуума, так и на прошлое в целом. Со всеми вытекающими…
То, что артефакт периодически гнобил существ с магической сущностью, представителей другой стороны остановить не смогло, и началась форменная охота за предметом для прихватизации и использования в личных целях. Спионерить пытались и в одиночку, и группами, но дело категорически не задавалось. Процесс резко осложнялся тем, что буквально все, кому артефакт этот был на фиг не нужен, чисто в профилактических целях принялись вставлять палки в колеса заинтересованным существам. В результате Та Сторона докатилась до всеобщего размежевания по интересам и формирования чего-то вроде клубов «черных» и «белых». При этом частенько не брались во внимание ни собственно цвет субъекта, ни его наклонности или особенности характера.
