поседевший за последние годы, но все еще моложавый и подтянутый. А за рулем его жена, еще молодая, очень красивая женщина. Она, по слухам, обожала водить машину. Пройдя сквозь толпу, будто ледокол сквозь льды, одно из первых лиц Германии скрылся внутри здания, и человеческий круговорот тут же возобновился.
– Да, старик держится молодцом, – усмехнулся Менгеле, но тут их прервали. До начала оперы оставалось совсем немного времени, и пришлось прервать беседу и идти в зал. Ну, а внутри их захлестнула атмосфера музыки и праздника.
– Наливай сам, Соломоныч.
– Да легко, – Дональд О’Кэрролл, бессменный гауляйтер Канады, не глядя взял первую попавшуюся бутылку, щедро, как и положено истинному ирландцу, плеснул себе в стакан и брякнулся в кресло. – Ну, вы… Душу вымотали на своем совещании.
– А ты что хотел? – Лютьенс устало потер виски. – Тебя положение обязывает.
– Да уж.
– Ладно, не бурчи. Меня сейчас больше другое волнует.
– И что именно? – старый друг посмотрел на адмирала с живейшим интересом.
– То, что мы не вечные. Погоди, не перебивай, – адмирал поднял руку. – Я этот разговор давно задумал. Честно. Я боюсь.
– Чего именно?
– Того, что, когда я умру или просто состарюсь и не смогу больше держать ситуацию, все вернется на круги своя. Не хватало еще, чтобы наши страны опять сцепились. Не все довольны нынешним положением вещей, сам знаешь.
– И… что?
– Готовься перебираться в Берлин, – рубанул воздух рукой Лютьенс. – Начинается обточка ирландца под немца. Я постараюсь замкнуть ситуацию на тебя. Будешь моим преемником.
Рабинович подумал секунду, хотел что-то возразить, но потом лишь плечами пожал. Все же Колесникову, скоро уже десять лет как плотно сидящему на самом верху, действительно виднее. А адмирал между тем продолжал:
– Работы будет масса, так что спокойной жизни не жди. И еще, мы должны предупредить тех, кто придет вслед за нами.
– Предлагаешь раскрыться? – Рабинович взглянул на товарища чуть настороженно. Колесников отрицательно мотнул головой.
– Я же не идиот. Сделаем иначе. А как… Обсудим. Одна голова хорошо, а полторы лучше.
– Чего-о?
Но адмирал и живая легенда лишь мотнул головой и весело кивнул на полку с напитками:
– Наливай!..
Эпилог
– …На этом я заканчиваю свой рассказ. Добавлю лишь, что победители имеют право на две вещи: написать историю и решить, как она пойдет дальше, куда повернут народы стран-победительниц. Историю мы написали. И парадную, и ту, что без прикрас. Ту, которую вы только что смогли прочитать. А вот право выбора будущего мы оставляем вам. Это будет, я считаю, правильно. Вы, молодые, сами наше будущее, а значит, вам его и создавать. Единственное, о чем я вас прошу, это не потерять мир, созданный нами. Его слишком трудно будет получить обратно. Удачи вам, и – прощайте.
Алексей осторожно закрыл пожелтевшую тетрадь в толстом картонном переплете. Поднял глаза. Младшее поколение клана Лютьенсов – все четыре с лишним десятка человек – смотрело на него. Кто удивленно, кто настороженно. Тишина стояла такая, что, казалось, пролети муха – и звон ее крыльев покажется оглушительным. Наконец, решив, видать, что пауза несколько затянулась, Рихард шевельнул пальцами. Эта его привычка крутить ими перед тем, как что-нибудь сказать, обычно раздражала, но сейчас никто не обратил на нее внимания.
– Как-то все это звучит… чересчур фантастично, я бы сказал. Интересно, старый пират что, решил остаться верен себе и устроить шутку, которая пройдет сквозь века?
– Чушь, – голос Алексея от долгого чтения малость сел, но звучал достаточно твердо, а главное, уверенно. – Насколько я знаю историю нашего общего предка, он умел и любил шутить, но при этом никогда не переходил определенные границы.
– Может, он на старости лет в маразм впал?
– Тот, кто писал это, находился в здравом уме и твердой памяти. Из текста это четко видно, – Люся О’Кэрролл, будучи дипломированным и успешно практикующим психологом, сказала это вполне авторитетно, но Рихард не унимался:
– Говорят, у шизофреников тоже все логично звучит.
– Да брось, – Гюнтер, развалившийся в кресле, даже в такой небрежной позе ухитрялся производить впечатление телеграфного столба. А спорить с человеком, который на две головы тебя выше и габаритами напоминает шкаф, сложно чисто психологически. – Я,
