обернулась и обнаружила, что он вдруг куда-то пропал.
Из ниоткуда неожиданно возникла дверь, которую будто бы слепили из сладкой ваты на ярмарке. Мне ничего не оставалось, кроме как войти в нее. И едва я переступила порог, как пространство вокруг преобразилось. Теперь сложно было с абсолютной уверенностью сказать, нахожусь ли я в чьих-то мыслях или вернулась в реальность.
Видение оказалось не таким четким, как я ожидала. С трудом можно было понять, что это за место, но вот лица я могла разглядеть достаточно хорошо. А уж свою физиономию сложно не узнать даже в таком варианте.
Еще там был Лис. С каким-то неестественным выражением лица он ободряюще смотрел на меня, словно ждал чего-то. Почему-то мне совершенно не нравилось то, что я видела. Сейчас Лис вызывал у меня абсолютно те же чувства и эмоции, что и до зелья. Признаться, это ранило.
Звука почти не было. Это как сон, в котором пытаешься бежать, но ноги не слушаются, и ты отчаянно пытаешься продраться через вязкий воздух.
«Я» из будущего что-то отчаянно кричала. Все мое тело тряслось от страха и напряжения.
Но Лис был абсолютно спокоен.
А потом взрывная волна резко отбросила меня назад. Даже в видении падать оказалось больно.
Я часто замечала, что в старом кино девушки делятся на два типа: те, кто расстраиваются, когда узнают, что им лгали, и те, что предпочли бы и впредь оставаться в неведении. Стоит ли говорить, что я тоже относила себя к числу последних?
– Тина?
Мы сидели в таверне у Перлы – одноглазой вдовы, которая после смерти мужа-пьяницы открыла это заведение и неожиданно для себя разбогатела, но осталась такой же милой женщиной, как и много лет назад. Еда у нее была вкусная, а я как раз была не в настроении готовить.
– Тина, ты меня слышишь?
– А? Да? Что? – встрепенулась я, фокусируясь на говорящем: Лис что-то усердно пытался мне скормить. Похоже, это была ложка супа.
– Не надо было тебе показывать, – сказал он скорее себе, чем мне.
– Нет, почему, ты все правильно сделал. – Я старалась, чтобы мой голос звучал бодро, но у меня на лбу за километр можно было прочитать надпись «лгунья», сделанную красными чернилами.
«Теперь понятно, почему ты не хочешь мне доверять», – подумала я про себя. И, похоже, Лис ждал, что я скажу то же самое в его адрес, ведь в видении он вел себя не менее подозрительно, но я молчала, так как не хотела его разочаровывать. Кажется, он и вправду был обеспокоен увиденным не меньше моего.
– Юстина. – Он назвал меня полным именем, чтобы привлечь мое внимание, потому что у меня перед глазами снова все поплыло. – Ты должна помнить, что это не обязательно произойдет.
– Хочешь сказать, я не окажусь посреди лесной чащи и не сварю взрывчатое зелье такой мощности, что хватит разгромить половину Пустых земель? Зелья – далеко не самый мой любимый предмет, ты же знаешь.
Да, он знал как никто другой… Но вдруг я вспомнила, что сказал мне тот человек в капюшоне, когда я проходила испытание в кубе: «Ты бы могла стать великим нумерологом, если бы у тебя не было такого таланта к зельям». Ну или как-то так.
Когда я в задумчивости приоткрыла рот, Лис тут же воспользовался этим и скормил мне первую ложку тыквенного супа. Моя мама и то никогда не была такой заботливой, как этот придурок.
– Мы должны найти точку отсчета, – сказала я. Можно подумать, это так же легко сделать, как сказать! Лично я не имела ни малейшего понятия, как ко всему этому подступиться. Мне совсем не хотелось в будущем громить что попало и радоваться этому так, как в видении.
Глаза у Лиса загорелись, и я точно знала, что ему в голову пришел один из его невозможных планов.
– Предлагаю поступить иначе. Сделать так, чтобы событие, которое мы увидели, стало невозможным по определению. Надо придумать что-то неожиданное. Такое, чего судьба от нас точно не ожидает.
– Звучит круто, но у нас не так уж много вариантов. И отдай ложку, Лис, я могу есть сама. Так вот… На чем я?.. Да, варианты. Можно отрезать друг другу по нижней конечности, тогда мы не сможем туда прийти. Можно ударить меня по голове уже сейчас, чтобы все знания о зельях, накопленные в этой светлой голове, – я указала пальцем себе в лоб, – исчезли раз и навсегда. Ах да, можно еще убить меня. Тогда вообще всякая угроза исчезнет.
И я добавила, увидев его удивленное лицо:
