внимание.
Амин в который раз бросил кости и в который раз за столом раздался изумленный вздох.
– Ну? – подмигнув, юноша обвел взглядом сайедов, за чей стол так нагло уселся некоторое время назад. – Хотите отыграться?
– Ставлю раба, – подтолкнув дрожащего и белого, как его шальвары, мальчика, объявил сидящий во главе сын начальника стражи.
Амин с усмешкой кивнул. Ну, пусть ставит. Больше-то ничего уже не осталось..
– Да ты никак шайтан? – раздалось за столом, когда Амин в следующий раз бросил кости.
Юноша рассмеялся, отправил в рот последнюю виноградину и положил кости.
Младшему шехзаде Яммы всегда везло в игре в алатыру. Так, что говорили, даже боги завидуют. Однажды, еще ребенком, Амин играл с джинном, жившим во дворцовом саду – не марид, не ифрит, а просто слабый, но древний джинн. Все грозился съесть мальчишку, если тот проиграет. Юный Амин, всегда знавший, что под боком ждут отцовские стражники, только смеялся. Обыграл джинна подчистую, забрал пару колечек и подвеску из авантюрина, которые на следующий день достались наложницам из Сераля. И только повзрослев, понял, какая опасность ему угрожала – и усомнился, что мог бы играть так же успешно, если бы осознавал, как легко джинн действительно мог его убить.
– Не жаль раба отдавать? – забирая выигрыш, вскользь поинтересовался Амин, поглядывая на сына начальника городской стражи. – Могу дать отыграться.
– С таким шайтаном, как ты? – захохотал ничуть не расстроенный сайед. – Ну нет!
Остальные согласно загоготали.
Стоящий чуть поодаль на коленях мальчик-раб со страхом глядел на нового хозяина. Лицо его было белым-белым – до синевы, и Амин серьезно побаивался, как бы заморыш не грохнулся в обморок.
– Лучше избавься от него. Продай поскорее, что ли? – посоветовал бывший хозяин, когда Амин засобирался возвращаться на корабль. – Он послушный, но абсолютно бесполезный. А, да, и предыдущий хозяин, когда мне его продавал, все предупреждал, что мальчишка несчастья приносит, – будущий начальник городской стражи весело глянул на испуганного раба. – Но как-то в это не верится. Но если хочешь, посоветую хорошего перекупщика.
Амин отказался и, стараясь не глядеть на трясущегося, как осиновый лист, мальчика, пожелал сайедам всех милостей Аллат и нырнул в послеполуденный зной.
Мальчик, спотыкаясь, брел позади, вжав голову в плечи. Амин то и дело ловил его затравленный взгляд – заморыш тут же вздрагивал, опускал голову – и юноша начинал потихоньку паниковать, представляя, как отреагирует на нового попутчика Валид. Оставить мальчика-раба в Йяле – по сути, вернуть туда, откуда Амин его забрал. То есть почти наверняка попросту убить. А уж если дурная слава за мальчишкой пошла… Ничего лучше черной работы ему не добыть, а для ребенка это смерть. Плыть же с ним… Если Валид в первые же мгновения не выкинет Амина за борт при виде раба – существа несвободного, то есть потенциально находящегося в клетке… Нет, Валид точно взбесится. Сильно.
Амин очередной раз обреченно покосился на раба и прикусил губу.
А освободить его пока нельзя. Потому что ни дома, ни семьи, ни – наверняка – родственников у мальчика, конечно, нет. Оставить его свободным – одного? Хорошо, если до вечера продержится. А потом рабский ошейник на него снова наденут – а Амин за «так» отдаст двадцать монет за его вольную.
Ладно хоть на корабле защищать не придется. Валид уже такую репутацию им создал, что моряки даже посмотреть на их раба побоятся, не то что обидеть.
Осталось только убедить самого Валида, что пока они не придумали, как с мальчиком быть, выкидывать его свободным из каюты нельзя. И Амина заодно – тоже.
Впереди показался порт, и юноша вздохнул поглубже соленый бриз, втайне надеясь, что Валид еще не вернулся – где там его, кстати, носит?
И удивленно замер, когда шедший все время позади мальчик, вдруг побледнев, резво кинулся ему в ноги.
– Хозяин… – голос у него был тихий, робкий. – Хозяин, смилуйтесь! Прошу вас, умоляю, не… – и так негромкий голос совсем затих, сорвавшись. Мальчик вздрогнул, побледнев еще больше, и потянулся к шальварам Амина. – Не продавайте меня, смилуйтесь! Я отработаю, я полезным буду, обещаю, я сделаю все что угодно, только не продавайте меня!
Амин придержал мальчика, когда тот примеривался поцеловать – или омыть слезами, сейчас он и это бы смог – носки туфель юноши. Встал рядом на корточки, не обращая внимания на оглядывающихся прохожих, взял раба за подбородок, вынуждая смотреть