вымышленный мир…
Но почему в его фантазиях оказалась вдруг незнакомая комната и странная машина, похожая на операционный стол, установленный на механизме разобранных башенных часов и подключенный к токовым катушкам? И человек, лица которого не удавалось рассмотреть, хоть свет там был даже чересчур яркий?
Странно.
И обидно: Джек предпочел бы другой сон.
Но он запомнил этот случай, внеся его в длинный перечень произошедших с ним перемен, и снова принялся мысленно копошиться в своей душе.
Мэтр Алистер проснулся до рассвета. Долго всматривался в темноте в едва видный циферблат настенных часов, силясь одновременно понять две вещи: который сейчас час и что, собственно, его разбудило. А когда, согнав остатки дремы, нашел ответ на второй вопрос, первый враз стал несущественным. Разве имеет значение, ночь за окном или утро, когда тут такое?! Такое!
Натянув впотьмах халат, маг выскочил из спальни. Едва не оступившись на неосвещенной лестнице, сбежал вниз и ворвался в лабораторию.
Зажег лампы.
Механический человек, сидевший в углу на табурете, никак не отреагировал, даже не обернулся.
– Раздевайся и на стол, – без лишних слов скомандовал Ранбаунг.
Джек медленно поднялся, но подчиняться не спешил.
– Мне нужно вскрыть корпус и напрямую подключиться к каналам памяти, – протараторил маг, злясь на то, что вынужден объясняться с какой-то железякой, а сам тем временем раскладывал на металлической столешнице инструменты.
– Обойдетесь, – ответил резко ни на шаг не приблизившийся механический человек.
– Что? – опешил мэтр Алистер.
– Я не позволю вам влезть в мою память и изменить там что-либо.
– Да не собираюсь я ничего менять! – раздраженно всплеснул руками маг. – Мне нужно только…
– Не собираетесь, но можете, – заметил Джек резонно. – Повредите записи, нарушите связи. А у нас был уговор, если помните.
Ранбаунг досадливо шикнул. Об уговоре он помнил: не вредить. И если нарушит его, пусть даже ненамеренно, то… какая разница? Тут же такое!
Маг мог бы применить силу. Его умений хватило бы на то, чтобы обездвижить взявшуюся перечить машину. Да хоть бы руки-ноги ему оторвать, лишив возможности сопротивляться. И если мэтр Алистер не сделал так, то отнюдь не по доброте и не из жалости. Просто вспомнил, как Джек обещал уничтожить все данные, если почувствует, что ему или его подруге грозит опасность, и маг подозревал, что отсутствие конечностей его не остановит.
– Обещаю, что не стану трогать матрицу, – сказал он как можно спокойнее, хотя внутри все клокотало от злости и нетерпения. – Даже не коснусь кристаллов. Мне хватит доступа к вторичной коммуникации.
Джек смотрел на него, склонив голову к плечу, и в стеклянных глазах чудилось недоверие.
– Без этого я не отвечу на твои вопросы, – припечатал маг. – Никогда.
Механический человек молчал.
Когда Ранбаунг уже раздумывал, как быть теперь, отступиться и смириться или же рискнуть и силком уложить непокорное творение Лленаса на стол, оно наконец заговорило:
– Хорошо. Но если я почувствую, что что-то не так…
– Я помню, – кивнул поспешно маг. – Снимай рубашку и ложись. Мне понадобится не более десяти минут.
…Он не ошибся. Всего десять минут на изучение открывшейся в новом свете схемы плетений. И еще два часа, чтобы проверить анализ рисунков по справочникам. И полчаса на утренний кофе и на то, чтобы поверить в правильность сделанных выводов.
Затем нужно было решить, что с этими выводами делать.
Молчать нельзя – это Ранбаунг понимал. Но и абы кому о таком не расскажешь.
В полицию идти? Или прямиком во внутреннюю разведку?
Во ВРО – правильнее будет. Но имелась у мэтра Алистера, как, впрочем, и у большинства линкаррских магов, предубежденность против господ из этой конторы.
С этой предубежденностью Ранбаунг боролся до самого обеда.
