Съездил в Академию. Прочел две лекции, провел две индивидуальные консультации, еще три чашки кофе выпил, будто больное сердце и без того не билось в груди быстро и неровно, а после третьей решился.
Вернувшись домой, отыскал в столе визитку серьезного господина, говорившего с ним после взрыва в лаборатории Лленаса, написал короткое послание, запечатал конверт и вручил Вильямсу вместе с другим – пустым, как и было сказано.
– Пошли кого-нибудь по этому адресу, – приказал маг, указав дворецкому на первое письмо. – Пусть вручат лично в руки. А это доставить на центральный почтамт и оставить до востребования на имя господина Джерома Грида.
Ранбаунг решил, что той женщине тоже следует знать о его находке.
Встречу Фредерик снова назначил в храме, правда, теперь в другом, и слова насчет исповеди принял буквально: чтобы поговорить с бывшим супругом, Адалинде пришлось втиснуться в кабинку-исповедальню и опуститься на низкую скамеечку, что было не очень-то удобно в широкополой, украшенной страусовыми перьями шляпе и в платье с турнюром размером со зрелую тыкву.
– В страданиях укрепляем мы дух свой, – злорадно продекламировал бывший супруг, наблюдая за ее мучениями из окошечка исповедника.
– И укрепляемся в вере, – закончила магиня угрюмо, кое-как умостившись на скамеечке.
– Значит, ты мне уже веришь? – не оставил без комментария ее слова эмпат.
– Еще немного пострадаю и начну, – буркнула Адалинда.
– Это правильно. Записи прочитала?
Женщина кивнула.
– И что? Появились какие-нибудь догадки?
– Ничего, – признала она уныло. – Я могу предположить, кому нужны были бы работы Дориана, документация, если бы он ее вел, в крайнем случае – он сам. Но не вижу причин желать его смерти.
– Кто-нибудь мог прибрать к рукам результаты его работы, когда он был еще жив?
– Чтобы потом убить и выдать труды Дориана за свои? – поняла намек Адалинда. – Маловероятно. Специфика, сам понимаешь. К тому же Дориан не скрывал, чем занимается, и если бы кто-то после его смерти заявился в академическую комиссию с механическим человеком, например, это вызвало бы определенные подозрения.
– Подозрения без доказательств – ничто, – парировал Фредерик. – И я говорю не о механическом человеке. Последняя идея Лленаса заслуживает большего внимания.
– У него были только голые расчеты. Считаешь, кто-то, даже получи он каким-то образом теоретические выкладки, стал бы устранять Дориана до того, как тот подтвердил бы теорию практическими экспериментами?
– Время поджимало, Лленас собирался встретиться в Рисеттом, и после этой встречи трудно было бы уже присвоить его работы.
– Нет. – Магиня уверенно затрясла головой. – Ерунда. Либо мы имеем дело с полным идиотом, а в это верится слабо, либо что-то упускаем.
Очевидно, Фредерик согласился с ней, так как умолк почти на минуту, а затем неожиданно попросил:
– Расскажи мне о Дориане Лленасе. Не о его работе – о нем самом.
– Это важно?
– Все важно, Эдди. Особенно когда не знаешь, с чего начать. А мы, быть может, начали не с того. Мы зацепились за его работу, а дело может быть в ином.
– Может, – согласилась Адалинда.
Наверное, им обоим вспомнилось одно и то же дело. Тогда они еще работали вместе, расследовали убийство высокопоставленного сотрудника военного ведомства. Убийца применил незнакомую магию, и дело передали во ВРО. Подозревали попытку саботировать реформу вооружения, армейский и противоармейский заговор, шпионаж, происки коллег, метящих на теплое местечко, месть обиженных подчиненных и многое другое. А в итоге выяснилось, что супруга покойного, заметив, что муж теряет к ней интерес, решила привязать к себе благоверного чарами и обратилась к знахарке без лицензии, торговавшей запрещенными приворотами. Случается и такое.
Правда, бомба на приворот не слишком походила.
– Что ты хочешь знать? – спросила магиня.
– Все. Каким он был?
– Разным. Интересным. Образованным. Многое знал и помнил, но многое и забывал тут же за ненадобностью.
