обрезала истрепавшиеся края и написала на чистом листе приказ. А подпись настоящая, сама Элла в этом не усомнится… Теперь твоя очередь.
– Сказать что-то, чтобы ты мне поверила? – растянул он задумчиво, отгоняя смутное мерзкое чувство, будто что-то опять ускользает от его внимания. – Не знаю, Эдди. Я всегда честен с тобой.
– Разве?
– Более чем с кем-либо.
– Важное уточнение. – Адалинда улыбнулась и покачала головой. «Что с тебя взять?» – говорил этот жест. – Ладно, давай подумаем, кто из нас пойдет в управление. Я могла бы…
– Ты только вчера моделировала личину, – напомнил эмпат, – и ночь провела за работой. Отдохни, я справлюсь.
– Ты же терпеть этого не можешь, – проговорила она недоверчиво. Помнила, с каким неудовольствием он проводил магические эксперименты со своей внешностью.
– Я разве не хвастался новой бритвой? – подмигнул ей Фредерик.
– О нет. – Адалинда в притворном ужасе расширила заспанные глаза. – Такая жертва с твоей стороны.
– Жертва, – согласился он, не шутя. – Но вряд ли ты ее оценишь.
С усами у Фредерика были давние и трепетные отношения, и вынужденную разлуку с ними эмпат переживал крайне болезненно. Но все же это не так неприятно и рискованно, как уродовать себя магией. Придется потерпеть.
«Я всегда честен с тобой»…
Лжец.
«Более чем с кем-либо» – это уже похоже на правду. Но мало, слишком мало.
Адалинда понимала, что так было всегда, и если когда-то не сомневалась в искренности Фредди, то лишь по собственной наивности, а не оттого, что он действительно был с нею откровенен.
– Сделайте мне еще кофе, пожалуйста, – борясь с зевотой, попросила она Блэйна.
– Другие распоряжения будут? – с холодным недовольством осведомился контрразведчик, будто не сам назвался однажды поваром.
– Не-эт, – все-таки зевнула магиня.
Она собиралась поспать несколько часов, но прежде хотела увидеть преображенного Фредерика. Личины он менял, не прибегая к энергоемким заклинаниям, и эта его способность – врожденная, не иначе – неизменно приводила Адалинду в восторг, но признаваться в этом бывшему мужу она не собиралась.
– Доброе утро, Джек, – услав повара на кухню, обратилась она к механическому человеку, не произнесшему в ее присутствии пока ни слова.
– Доброе, – отозвался тот безразлично. – Проверяете, не отключился ли я?
Еще один параноик в их компании, никому и ни во что не верящий.
– Волнуешься за Эби? – спросила магиня.
Хотела сказать ему, что для беспокойства нет причин: если бы что-то случилось, Лотта нашла бы способ сообщить…
– Нет, – металлически проскрежетал Джек и вышел из комнаты, бывшей в этом доме и гостиной, и столовой.
Адалинда прислушалась к недовольному скрипу половиц, прогибающихся под весом искусственного тела, и тяжело вздохнула. Волнуется.
Странно, но из всех, кто находился сейчас рядом, Джек был ей ближе всего. Не Фредди, не лысый повар, а именно он. Наверное, потому, что у него в этом деле тоже личный интерес, и его надежды и тревоги сродни тем, что живут в ее сердце…
Фредерику понадобилось меньше часа.
Блэйн к тому времени ушел в выделенную ему комнату, Джек так и не вернулся, и в гостиной оставались лишь Адалинда и Роксэн, перетянувшая на себя часть усталости хозяйки и дремлющая в кресле у окна, за которым накрапывал мелкий дождик.
– Можно? – послышалось нерешительно от двери.
Адалинда даже голос узнала не сразу – что уж говорить о вошедшем в комнату человеке? Мальчишка, лет двадцать пять, не больше. Волосы зализаны на косой пробор. Мышиного цвета пальтишко мешком висит на сутулой долговязой фигуре. Сбитые носы ботинок старательно замазаны ваксой. На вытянутой вперед, а оттого кажущейся худой шее выступает острый кадык. На щеках порезы от бритвы, словно ему еще недостает опыта в этом деле. Тонкие кисти рук выглядывают из рукавов, но длинные пальцы уже не кажутся изящными, не наводят на мысли о ласковых прикосновениях: худые и неловкие, с неровно обгрызенными ногтями и в крошечных чернильных пятнышках (Фредди не оставлял без внимания такие детали) – пальцы студента или мелкого клерка.
