распрямилась и кинулась на Эби:
– Убью паскуду!
Не шило – вязальная спица, с одной стороны загнутая, а с другой остро заточенная. Эби выставила вперед руку, и эта спица проткнула насквозь открытую ладонь и застряла. Кровь потекла в рукав… будут новые пятна…
Не чувствуя боли, Эби подняла руку на уровень глаз, повертела, любуясь. Такие спицы, тонкие, металлические, использовали для ажурной вязки… она так и не научилась. И не научится уже, наверное…
Выдернула спицу из ладони и резко чиркнула ею обидчицу наискось по лицу. Та закричала, закрылась ладонями. Завизжали подскочившие к ней товарки. Охранник прикрикнул из коридора, постучал дубинкой по решетке.
Эби не было до этой суеты никакого дела.
Она вернулась в обжитый за ночь уголок. Села на пол. Оторвала еще один лоскут от юбки и перевязала руку. Спицу сунула в рукав.
Но не пригодилось.
И не помогло.
Днем утихомиренные охраной шлюхи держались от нее подальше, но ночью, когда единственным источником света остался висевший со стороны коридора тусклый фонарь, под которым похрапывал дежурный, а Эби задремала, обняв согнутые коленки, кто- то набросил ей на голову грязную тряпку и обмотал быстро, так что и дышать, не то чтобы кричать, было невозможно. А затем ударил… Ударили…
Били ее долго. Сильно. Молча.
Захотели бы – убили. Или покалечили. Лицо бы порезали.
Но обошлось.
Синяков понаставили. Два ребра сломали… или три… Доктор тюремный, что ее утром осматривал, точно не сказал…
Ничего страшного.
Зато в лазарете ей позволили наконец вымыться, и одежду дали старую, но чистую: рубашку, до дыр застиранную и серое платье мешком. И в другую камеру перевели, где, кроме Эби, только две женщины сидели. Одна чахоточная. Но это тоже не страшно…
Приехавший из столицы куратор центрального управления ВРО проводил все встречи в своем гостиничном номере. Так сказать, в неформальной обстановке. Мягкие диваны, бархатные портьеры, глушащий шаги ковер с высоким ворсом. Вместо чиновника в строгом костюме – добродушный пожилой господин в легкомысленно-пестром домашнем халате. Невысокий, полноватый, непоправимо лысеющий, но с пышными седыми баками и густыми, подкрученными вверх усами, прячущими приветливую улыбку. Кажется, вот-вот предложит вам бокал бренди…
Однако на опытного эмпата мэтр Джонатан Риган произвел иное впечатление. Не столь приятное.
– Фредерик Валье? – Куратор бегло оглядел вызванного по его приказу мага. – Это настоящее имя?
– На данный момент – да.
– Понимаю, – одобрительно крякнул мэтр Риган. – А вы, верно, понимаете, зачем я вас пригласил?
– Догадываюсь.
– Вы ведь уже знаете, что случилось с нашей дорогой госпожой Келлар?
– Насколько мне известно, этого никто не знает.
Настоящий эмпат должен равно хорошо уметь считывать чужие эмоции и скрывать свои.
– Да-да, – кивнул мэтр Риган, – именно так. Но, возможно, вам, в силу вашего давнего знакомства…
– Нет.
– Нет? – Господин куратор нахмурился. – Не буду ходить вокруг да около, Валье. Исчезновение вашей бывшей супруги… Кстати, как долго вы были женаты?
– Чуть больше года, – отчитался Фредерик. – Оформили официальный развод пять лет назад.
– И быльем поросло, – пробормотал себе под нос мэтр Риган то, в чем его, собственно, пытались убедить. – Ну-ну… Но я начал говорить, что исчезновение вашей бывшей жены не единственное происшествие. Той же ночью из нашей лаборатории был украден механический человек Лленаса. Удалось зафиксировать лишь короткий всплеск силы, однако с нашим агентом, охранявшим образец, разделались безо всяких чар, довольно грубо. Бедняга не скоро оправится от сотрясения. А следов постороннего присутствия, как и в деле с вашей женой… бывшей… не обнаружено. Охранные заклинания, настроенные фиксировать любые источники жизни, будь то человек или блоха, не повреждены. Есть какие-то соображения?
